Относительно отечественной историографии интервенции
У российской историографии гражданской войны есть одна проблема, которая, правда, типична вообще для историков - это ограниченная работа с зарубежной литературой. Причина вполне понятная и объяснимая - мало того, что существует языковой барьер (даже для многих профессиональных историков это очень большая проблема), так и чисто физически легче работать с отечественными трудами, чем иностранными. Нельзя же вот так запросто пойти и посмотреть кучу трудов.
Когда речь идет о Гражданской войне вообще, это нормально. Кто лучше может написать о российской истории, чем российские историки же? Проблемы начинаются, когда речь заходит об определяющем факторе войны - интервенции. Советский взгляд на нее и мнения, основанные на советской историографической традиции, сейчас реликтовая редкость. Зато взгляд сквозь призму белогвардейских документов - самое обычное дело. Проблема в том, что одним источником себя ограничивать вообще неразумно, а уж в таком вопросе тем более, поскольку белогвардейцы относились к господам иностранцам крайне предвзято. Сначала любили до обожания в надежде, что придет большой дядя и все исправит (при полной, конечно же, самостоятельности и независимости России, да-да-да), а потом почти возненавидели. Почему-то господа интервенты, верность которым так трогательно соблюдало Белое движение (по той простой причине, что больше никому сто лет было не нужно), не оценили подвига! И вместо того, чтобы безвозмездно прислать сотни тысяч войск, имущества, техники, признать белых законной властью и т.д. - начали вести себя "колонизаторы!" (с). А ведь интервенты вообще попали в большую задницу, когда пришли в страну, про которую ничего толком не знали, суть событий в которой не понимали и увидели, что власть, на которую можно опереться, отсутствует, а сами хваленые белые воины самостоятельно даже воевать толком не умеют. Именно этот взгляд обиженной девочки до сих пор распространен с подачи белой документации.
Осознание осложняется и тем, что иностранные исторические труды на эту тему тоже оценивают планы и деятельность интервентов по разному, в зависимости от политической ситуации, в зависимости от традиции, в зависимости от личного мнения авторов. Даже просто научные статьи с перечислением хронологии развития историографии показывают этот разнобой. Да, это типично для оценки любого масштабного исторического явления - но как разобраться тут, что стоит внимания, даже профессионалу? Выход ведь только один - тщательная проработка всей вышедшей базы, а это требует огромного труда и времени.
Наконец проблема еще в том, что даже у самих интервентов не было единой точки зрения на свою политику и все зависело от отдельных ведомств, а очень часто - даже от отдельных человек. Это вообще типично, господа Нокс, Маллесон, Ниссель и прочая и прочая имели чуть ли не определяющее влияние на ситуацию, поскольку в центре никто толком не понимал, что творится в России и планы там были самые разные, вплоть до противоположных. Собственно, поэтому единого и четкого понимания, что представляла из себя интервенция, даже на Западе нет - и в основном рапространена версия "они хотели восстановить Восточный фронт с немцами", что имеет не меньше проблем для объяснения чем "они хотели уничтожить революцию" советской историографии.
Таким образом, у нас тут целая тройная проблема, которая препятствует пониманию реальной политики интервенции: разногласия среди интервентов - разногласия среди историков интервенции - культурологический барьер, препятствующий анализу. Ситуация, конечно, вполне рядовая - все пишут в первую очередь о том, что под боком, поэтому до сих пор на западе в трудах и о Первой, и о Второй мировой пишут про "свои" армии, как у нас про "свои" (и обе стороны крайне редко пишут о всяких азиях), но все же барьер этот надо потихоньку ломать. И это, конечно, ломается, но копать еще и копать... Например, одну из немногих работ по зарубежной историографии интервенции на Северном фронте написала Л.Новикова, автор... небесспорной книги "Провинциальная контрреволюция", в которой некоторые, скажем так, находили несоответствие документам, на которых она основана. А между тем это автор, наиболее близкий к зарубежной литературе по вопросу, чем и ценен.
В чему это я? Да вот, дочитывают книгу молодого и, безусловно, талантливого историка А.Пученкова "Украина и Крым в 1918-1919 гг.". Автор вообще приводит много не введенных в оборот данных, вот и в сюжете с французской интервенцией в Одессе тоже ряд любопытного, есть в том числе и отдельные иностранные источники. Но то-то и оно, что отдельные - на всю 250-страничную книгу, по-моему, их не больше десятка и далеко не все прямо затрагивают тему. А основной посыл, хотя и объективный, судя по всему, исходит из белых документов (да и сам автор явно на их стороне) и частично через их призму. В результате имеем в том числе эмоционально окрашенные формулировки (это, впрочем, вообще другой вопрос). Например, в одном месте автор приводит мнение, что начальник штаба французского экспедиционного корпуса в Одессе Фрейденберг был русофобом (источник - доклад полковника барона А. Л. Нолькена из РГВА). Ну? А потом приводит факты, которые никак этому не соответствуют.
Вряд ли подобная оценка была ошибочной. На страницах прекрасной (и достаточно точно передающей незабываемую атмосферу тех дней) пьесы драматурга Л. Славина «Интервенция», посвященной одесской интервенции, читатель сталкивается и с Д,Ансельмом (в пьесе — просто Генерал, «помесь солдата и дипломата,… взирающий на Россию как на разновидность Африки») и Фрейденбергом («полковник Фредамбе… старый, видавший виды колониальный служака»)398. Д,Ансельм и Фрейденберг изображаются Славиным как абсолютные политические циники, глубоко презирающие и Россию, и ее народ. В уста Фрейденберга Славин вкладывает показательную реплику: «Россия — это гигантский Сенегал», а русских «полковник Фредамбе» в запальчивости называет «грязными». Понятное дело, что это — художественная литература, а драматург имеет право на домысел, и то, что Фрейденберг, вероятнее всего, вел себя осторожнее, не позволяя себе совсем уж хамских высказываний, но тем не менее и в доброжелательности по отношению к России его трудно заподозрить. После печального финала французской эпопеи в Одессе для характеристики политики интервентов пессимисты даже стали употреблять такой эпитет, как фрейденберговщина, вкладывая в него, понятное дело, сугубо негативное содержание. Именно Фрейденберг стал восприниматься в общественном сознании в качестве «злого гения» Добровольческой армии. Справедливо это или нет — вопрос дискуссионный. Но факт остается фактом: именно во Фрейденберге добровольцы и их сторонники видели источник многих своих несчастий, с одной стороны, и главного виновника неудачи французской интервенции в Одессе — с другой.
...Вокруг полковника Фрейденберга в Одессе сложилось масса слухов и мифов. Упоминая его еврейское происхождение, белые говорили о масонстве Фрейденберга, об огромной взятке в 5 миллионов, полученной им от петлюровской Директории за соглашение французов с украинцами как представителями отдельного государства, что, по-видимому, было правдой, о спекуляциях, которыми, якобы, занимался полковник в Одессе и т. д.
И где тут хоть слово о русофобии? В этих "видимости", "скорее всего", "якобы" и т.д.?
В другом месте автор пишет "Деникин выступил категорически против формирования так называемых «бригад микст», т. е. смешанных частей, которые должны были состоять из наемных русских и украинских солдат под командованием французских офицеров. Возникновение таких частей привело бы к политическому преобладанию французов на белом Юге, что для Деникина было недопустимо" - хотя вроде бы известно, что идея бригад "микст" в первую очередь произошла их того, что французам надо было как-то укрепить местные войска, которые воевали из рук вон плохо. И ссылки отнюдь не на иностранные работы, а на белые же документы, в которых отразились, разумеется, белые же взгляды.
А между тем, для современной работы это еще весьма неплохо - обычно ведь иностранных источников вообще нет, да и ангажированность нынче рядовая штука. Такие вот дела и невеселые размышления.
Тут невольно вспоминается, что работы советских авторов, например, Ф.Волкова или там Мухачева, все-таки базировали в определенной степени, достаточно заметной, надо сказать, на иностранных источниках. Естественно, они были пропущены через советскую призму, факты идеологизированы, ангажированы, местами даже искажены - но все же с иностранными текстами авторы работали. Сейчас такое нечасто.
P.S. Разумеется, все вышесказанное относится и к автору поста.
Когда речь идет о Гражданской войне вообще, это нормально. Кто лучше может написать о российской истории, чем российские историки же? Проблемы начинаются, когда речь заходит об определяющем факторе войны - интервенции. Советский взгляд на нее и мнения, основанные на советской историографической традиции, сейчас реликтовая редкость. Зато взгляд сквозь призму белогвардейских документов - самое обычное дело. Проблема в том, что одним источником себя ограничивать вообще неразумно, а уж в таком вопросе тем более, поскольку белогвардейцы относились к господам иностранцам крайне предвзято. Сначала любили до обожания в надежде, что придет большой дядя и все исправит (при полной, конечно же, самостоятельности и независимости России, да-да-да), а потом почти возненавидели. Почему-то господа интервенты, верность которым так трогательно соблюдало Белое движение (по той простой причине, что больше никому сто лет было не нужно), не оценили подвига! И вместо того, чтобы безвозмездно прислать сотни тысяч войск, имущества, техники, признать белых законной властью и т.д. - начали вести себя "колонизаторы!" (с). А ведь интервенты вообще попали в большую задницу, когда пришли в страну, про которую ничего толком не знали, суть событий в которой не понимали и увидели, что власть, на которую можно опереться, отсутствует, а сами хваленые белые воины самостоятельно даже воевать толком не умеют. Именно этот взгляд обиженной девочки до сих пор распространен с подачи белой документации.
Осознание осложняется и тем, что иностранные исторические труды на эту тему тоже оценивают планы и деятельность интервентов по разному, в зависимости от политической ситуации, в зависимости от традиции, в зависимости от личного мнения авторов. Даже просто научные статьи с перечислением хронологии развития историографии показывают этот разнобой. Да, это типично для оценки любого масштабного исторического явления - но как разобраться тут, что стоит внимания, даже профессионалу? Выход ведь только один - тщательная проработка всей вышедшей базы, а это требует огромного труда и времени.
Наконец проблема еще в том, что даже у самих интервентов не было единой точки зрения на свою политику и все зависело от отдельных ведомств, а очень часто - даже от отдельных человек. Это вообще типично, господа Нокс, Маллесон, Ниссель и прочая и прочая имели чуть ли не определяющее влияние на ситуацию, поскольку в центре никто толком не понимал, что творится в России и планы там были самые разные, вплоть до противоположных. Собственно, поэтому единого и четкого понимания, что представляла из себя интервенция, даже на Западе нет - и в основном рапространена версия "они хотели восстановить Восточный фронт с немцами", что имеет не меньше проблем для объяснения чем "они хотели уничтожить революцию" советской историографии.
Таким образом, у нас тут целая тройная проблема, которая препятствует пониманию реальной политики интервенции: разногласия среди интервентов - разногласия среди историков интервенции - культурологический барьер, препятствующий анализу. Ситуация, конечно, вполне рядовая - все пишут в первую очередь о том, что под боком, поэтому до сих пор на западе в трудах и о Первой, и о Второй мировой пишут про "свои" армии, как у нас про "свои" (и обе стороны крайне редко пишут о всяких азиях), но все же барьер этот надо потихоньку ломать. И это, конечно, ломается, но копать еще и копать... Например, одну из немногих работ по зарубежной историографии интервенции на Северном фронте написала Л.Новикова, автор... небесспорной книги "Провинциальная контрреволюция", в которой некоторые, скажем так, находили несоответствие документам, на которых она основана. А между тем это автор, наиболее близкий к зарубежной литературе по вопросу, чем и ценен.
В чему это я? Да вот, дочитывают книгу молодого и, безусловно, талантливого историка А.Пученкова "Украина и Крым в 1918-1919 гг.". Автор вообще приводит много не введенных в оборот данных, вот и в сюжете с французской интервенцией в Одессе тоже ряд любопытного, есть в том числе и отдельные иностранные источники. Но то-то и оно, что отдельные - на всю 250-страничную книгу, по-моему, их не больше десятка и далеко не все прямо затрагивают тему. А основной посыл, хотя и объективный, судя по всему, исходит из белых документов (да и сам автор явно на их стороне) и частично через их призму. В результате имеем в том числе эмоционально окрашенные формулировки (это, впрочем, вообще другой вопрос). Например, в одном месте автор приводит мнение, что начальник штаба французского экспедиционного корпуса в Одессе Фрейденберг был русофобом (источник - доклад полковника барона А. Л. Нолькена из РГВА). Ну? А потом приводит факты, которые никак этому не соответствуют.
Вряд ли подобная оценка была ошибочной. На страницах прекрасной (и достаточно точно передающей незабываемую атмосферу тех дней) пьесы драматурга Л. Славина «Интервенция», посвященной одесской интервенции, читатель сталкивается и с Д,Ансельмом (в пьесе — просто Генерал, «помесь солдата и дипломата,… взирающий на Россию как на разновидность Африки») и Фрейденбергом («полковник Фредамбе… старый, видавший виды колониальный служака»)398. Д,Ансельм и Фрейденберг изображаются Славиным как абсолютные политические циники, глубоко презирающие и Россию, и ее народ. В уста Фрейденберга Славин вкладывает показательную реплику: «Россия — это гигантский Сенегал», а русских «полковник Фредамбе» в запальчивости называет «грязными». Понятное дело, что это — художественная литература, а драматург имеет право на домысел, и то, что Фрейденберг, вероятнее всего, вел себя осторожнее, не позволяя себе совсем уж хамских высказываний, но тем не менее и в доброжелательности по отношению к России его трудно заподозрить. После печального финала французской эпопеи в Одессе для характеристики политики интервентов пессимисты даже стали употреблять такой эпитет, как фрейденберговщина, вкладывая в него, понятное дело, сугубо негативное содержание. Именно Фрейденберг стал восприниматься в общественном сознании в качестве «злого гения» Добровольческой армии. Справедливо это или нет — вопрос дискуссионный. Но факт остается фактом: именно во Фрейденберге добровольцы и их сторонники видели источник многих своих несчастий, с одной стороны, и главного виновника неудачи французской интервенции в Одессе — с другой.
...Вокруг полковника Фрейденберга в Одессе сложилось масса слухов и мифов. Упоминая его еврейское происхождение, белые говорили о масонстве Фрейденберга, об огромной взятке в 5 миллионов, полученной им от петлюровской Директории за соглашение французов с украинцами как представителями отдельного государства, что, по-видимому, было правдой, о спекуляциях, которыми, якобы, занимался полковник в Одессе и т. д.
И где тут хоть слово о русофобии? В этих "видимости", "скорее всего", "якобы" и т.д.?
В другом месте автор пишет "Деникин выступил категорически против формирования так называемых «бригад микст», т. е. смешанных частей, которые должны были состоять из наемных русских и украинских солдат под командованием французских офицеров. Возникновение таких частей привело бы к политическому преобладанию французов на белом Юге, что для Деникина было недопустимо" - хотя вроде бы известно, что идея бригад "микст" в первую очередь произошла их того, что французам надо было как-то укрепить местные войска, которые воевали из рук вон плохо. И ссылки отнюдь не на иностранные работы, а на белые же документы, в которых отразились, разумеется, белые же взгляды.
А между тем, для современной работы это еще весьма неплохо - обычно ведь иностранных источников вообще нет, да и ангажированность нынче рядовая штука. Такие вот дела и невеселые размышления.
Тут невольно вспоминается, что работы советских авторов, например, Ф.Волкова или там Мухачева, все-таки базировали в определенной степени, достаточно заметной, надо сказать, на иностранных источниках. Естественно, они были пропущены через советскую призму, факты идеологизированы, ангажированы, местами даже искажены - но все же с иностранными текстами авторы работали. Сейчас такое нечасто.
P.S. Разумеется, все вышесказанное относится и к автору поста.