Лейтенант запаса А.Д. СИЛАЕВ. Военно-исторический журнал. №5-2013. С.55-62
Об Александре Васильевиче Колчаке в последние годы вышла добрая дюжина книг (1), сняты фильмы, написаны диссертации и пьесы. На месте расстрела поставлен крест, а в самом Иркутске памятник работы Вячеслава Клыкова. Казалось бы, тема исчерпана, но не стоит торопиться с выводами.
В фондах Российского государственного военного архива (РГВА) было обнаружено несколько интересных, ранее не доступных исследователям документов о последних днях адмирала Колчака, а именно: приказ начальника 30-й стрелковой дивизии (2) А.Я. Лапина (3) от 23 января 1920 года о расстреле адмирала и последовавшая его отмена председателем Сибревкома (4) И.Н. Смирновым (5); доклад генерала С.Н. Войцеховского (6) атаману Г.М. Семёнову (7), в котором он указывает, что, по свидетельству одного из участников расстрела, тела А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева (8) были закопаны на территории тюрьмы в г. Иркутске.
Этому трагическому финалу в судьбе «Верховного правителя» России предшествовали следующие события.
К началу ноября 1919 года армия правительства Колчака, потеряв всякую способность к дальнейшему сопротивлению, фактически перестала существовать.
12 ноября по новому стилю поздно вечером адмирал покинул город Омск, который через день после непродолжительного боя заняли войска Красной армии.
Из оперативной радиосводки Полевого штаба (9) Революционного военного совета Республики (10) от 1 декабря, опубликованной в радиовестнике РОСТА (11): «Сибирский царёк бежит, не успевая обороняться. До Иркутска укреплённых пунктов нет. Партизанские отряды не дают покоя белым. Колчак окружил себя охраной [в] три тысячи штыков. Население Сибири встречает "страшных" большевиков хлебом, солью. Перебежчики рассказывают, что при отступлении из Верхнеуральска колчаковские врачи отравляли пленных красноармейцев, лежавших на излечении [в] госпитале, [в] страшных муках погибло несколько сот красных воинов» (12).
Фронт к концу 1919 года вытянулся вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали. Поезд Колчака двигался довольно медленно. На всех больших станциях адмирал совещался с командным составом армии и с местными властями. Всё это до чрезвычайности замедляло движение состава. На ст. Тайга Колчак решил отделиться от армии и возможно скорее достичь Иркутска, дабы предупредить надвигавшийся в городе переворот.
Но было уже поздно. Недостаток угля, паровозов и постоянные недоразумения с чехами продолжали тормозить движение, и только в 20-х числах декабря поезд Колчака подошёл к станции Нижнеудинск. По пятам адмирала шли войска Красной армии, занимая город за городом, а впереди, на пути к Иркутску, вспыхивали восстания против колчаковского сибирского правительства, организованные Политцентром (13). В Иркутске повстанцы 24 декабря заняли железнодорожный вокзал и предместье Глазково. Однако надежды лидеров Политцентра на массовую поддержку восставших не оправдались, и восстание забуксовало. Ни Политцентру, ни правительству В.Н. Пепеляева полностью взять ситуацию под свой контроль не удавалось. Представители союзников заявили о своём нейтралитете, а главнокомандующий союзными войсками в Западной Сибири генерал Морис Жанен (14) послал Колчаку телеграмму с просьбой оставаться в Нижнеудинске до выяснения обстановки. Там поезд А.В. Колчака был задержан чехами на две недели.
2 января 1920 года министр внутренних дел колчаковского правительства, временно принявший на себя обязанности заместителя председателя правительства А.А. Червен-Водали (15), после длительного совещания с генералом К.И. Сычёвым (16) решил начать переговоры с повстанцами при посредстве союзных комиссаров.
3 января адмирал Колчак получил телеграмму за подписями А.А. Червен-Водали, М.В. Ханжина (17) и A.M. Ларионова (18), в которой сообщалось, что непременным условием успеха переговоров с повстанцами является передача верховной власти А.И. /55/ Деникину. Колчак дал в Иркутск ответную телеграмму, сообщив, что согласен передать власть Деникину, но только после своего приезда в Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ). Впрочем, передавать было уже нечего, а сам «Верховный правитель» находился под полным контролем чехов.
К утру 5 января весь Иркутск был занят войсками Народно-революционной армии, к которой присоединились 54-й полк и казачьи части, и власть в городе полностью перешла в руки Политического центра. В тот же день Политцентром был сформирован Временный совет Сибирского народного управления, который объявил себя властью на территории от Иркутска до Красноярска.
Днём 15 января поезд с А.В. Колчаком и В.Н. Пепеляевым прибыл в Иркутск, и в 21.00 по местному времени они и их приближённые были переданы союзниками представителям Политического центра.
С чешской стороны акт передачи подписали уполномоченные правительства Чехословацкой Республики доктор Благож и начальник эшелона № 52 майор Кадлец, с русской — заместитель командующего войсками Политцентра А. Г. Нестеров и члены комиссии. Под конвоем во главе с А.Г. Нестеровым арестованных доставили в Иркутскую губернскую тюрьму. В тот же день, вернее, вечер, Полит-центр, уже имевший к тому времени свой карательный орган — Чрезвычайную следственную комиссию (ЧСК), потребовал от её председателя меньшевика-интернационалиста К.А. Попова (19) в недельный срок провести судебное расследование. Уже этот смехотворно малый срок говорил о том, что судьба адмирала была предрешена.
АЧТО происходило в советском лагере? В эти дни появилась листовка, подписанная комиссаром Колосом (20), с обращением к солдатам Красной армии следующего содержания: «Чёрная реакция в лице Колчака, Сычёва и других контрреволюционеров — врагов рабочих и крестьян, наконец, сломлена могучим взрывом справедливого вашего негодования. Кровью ваших товарищей, восставших в г. Иркутске и его окрестностях, восстановлено красное знамя. Знамя пролетарской революции в ваших руках» (21).
8 января в телеграмме, подписанной начальником 30 сд А.Я. Лапиным, военным комиссаром М.Н. Невельсоном (22) и начальником штаба дивизии С.Н. Богомягковым (23) и направленной временно исполняющему должность командующего 5-й армией И.Н. Устичёву (24), сообщалось, что «разгром армии Колчака довершён. Захвачено всего свыше 60 тысяч пленных. Среди них несколько тысяч поляков (25); громаднейшая военная добыча» (26). То же сообщалось и в радиосводке РОСТА № 864 от 14 января 1920 года: «[В] Красноярске получено следующее сообщение: 23-го декабря из Нижне-удинска [по] прямому проводу управляющий делами Крав-ков сообщил, что 27-го декабря ударный батальон чехов арестовал поезд адмирала Колчака, одновременно [в] Нижнеудинске совершился переворот.
Поезд Колчака находится под охраной чехов: в нём находится груз золота; министры: [М.Э.] Дьячевский (27), [В.Н.] Пепеляев, генерал [А.А.] Мартынов (28)... [В] Иркутске идёт бой [на] улицах... Часть центра занята революционными войсками, действующими [в] контакте с советскими партизанскими отрядами.
[В] городе укрепились юнкера. Чехи [и] японцы нейтральны... [У] эсеров, меньшевиков, крестьянского союза, политического земского бюро, заключивших соглашение, был первоначальным план свергнуть Колчака [и] образовать независимую Сибирскую республику от Оби до Владивостока. Сейчас положение такое: [в] Иркутске образовано правительство названных групп [Политцентр]; семёновцы, пытавшиеся захватить Иркутск, разбиты, причём чехи взяли три бронепоезда, полторы тысячи пленных; Круго-Байкапьская дорога цела [и] находится [в] руках Иркутского правительства [Политцентра]. Между Канском [и] Иркутском стоят эшелоны поляков, чехов, не сдающих оружие. [В] Канске советские партизаны, чехи» (29).
В тот же день состоялся краткий разговор по прямому проводу между членом Реввоенсовета 5-й армии К.И. Грюнштейном (30) и помощником командующего Восточным фронтом, членом Реввоенсовета армии И.Л. Дзевалтовским (31), в ходе которого Грюнштейн задал Дзевалтовскому вопрос: «Известно ли Вам, что Колчак и Пепеляев вместе с золотом арестованы в Иркутске?». Тот ответил, что «слух об аресте Колчака нам передавали из 30 дивизии. Проверяется» (32).
На всякий случай Грюнштейн потребовал от Невельсона «сделать всё возможное для того, чтобы поезд Колчака с золотым запасом и самим Колчаком был задержан» (33).
16 января 1920 года Л .Д. Троцкий направил председателю Сибревкома И.Н. Смирнову телеграмму с такими вопросами: «Насколько верны сведения о революции в Вост[очной] Сибири, в чьих руках власть в Иркутске, в чьих руках Колчак. Дайте немедленно полную, точную информацию. 16/1 № 319 Троцкий» (34).
В свою очередь И.Н. Смирнов, не зная, что Колчак уже находится в иркутской тюрьме, 18 января 1920 года направляет телеграмму всем революционным комитетам и штабам в Чите, Верхнеудинске, Иркутске, Черемхово: «Томск. 18 января. Именем Российской Советской Республики Сибирский революционный комитет и Революционный] воен[ный] совет 5 армии объявляет изменника и предателя Рабоче-крестьянской России Колчака врагом народа и вне закона [и] приказывает вам остановить его поезд, арестовать весь штаб, взять Колчака живого или мёртвого. Перед исполнением этого приказа не останавливайтесь ни перед чем. Если не можете захватить силой — разрушьте жел[езно-] дорожный путь. Широко распубликуйте приказ. Каждый гражданин Советской России обязан все силы употребить для задержания Колчака и в случае его бегства обязан его убить. /56/
Председатель Сибирского] революционного] ком[итет]а Смирнов
Рев [олюционный] совет 5 [армии] Грюнштейн
Командующий] арм[ией] 5 Устичёв
Верно: Заместитель] управляющего] дел[ами] Революционного] совета 5 [фамилия неразборчива]» (35).
По всей вероятности, в тот же день, но позже Смирнов отправил телеграмму за № 159 В.И. Ленину, а копии — в Революционный совет и политический отдел Восточного фронта:
«Получено из Красноярска следующее сообщение: "28 декабря из Нижнеудинска по прямому проводу сообщил управляющий уездом Кравков, что 27 декабря [в] 10 часов утра батальон чехов арестовал поезд адмирала Колчака, одновременно в Нижнеудинске совершился переворот. Поезд Колчака находится под охраной чехов и в нём находится груз золота и министры внутренних дел Дьячевский, председатель Пепеляев и генерал Мартьянов. Черемховский революционный штаб сообщил в Красноярск 3 января, [что] в Иркутске идёт бой на улицах и окраинах, часть центра занята революционными войсками, действующими в контакте с советскими (партизанскими) отрядами... У эсеров, меньшевиков, Крестьянского союза и Политического земского бюро, заключивших соглашение, был первоначально план свергнуть Колчака [и] образовать независимую Сибирскую республику от реки Оби до Владивостока. Руководил всем Евгений Колосов (36), захваченный нами в Красноярске... Сейчас положение такое: [в] Иркутске образовано правительство из названных групп [Полит-центр]...".
Член Революционного] совета 5 [армии] Смирнов» (37).
Тогда же в ответ на телеграмму № 319 Л.Д. Троцкого Смирнов сообщает:
«28 декабря по прямому проводу из Нижнеудинска... получил известие, что 27 декабря в десять часов ударным батальоном чехов арестован и взят под охрану в Ниж[н]еудинске поезд Колчака с министрами Пепеляевым, Ячевским и генералом Мартьяновым и грузом золота. Одновременно в городе Нижнеудинске совершился переворот.
Вслед за тем в разговоре по прямому проводу с Черемховским революционным штабом выяснено, что в Иркутске идёт бой на улицах между революционными войсками, действующими в контакте с советскими отрядами и юнкерами при полной пассивности со стороны чехов и японцев и что восстанием руководит "Политический центр" [из] местных общественных организаций под лозунгом "Мир с Советской Россией на условиях нашей полной капитуляции и борьбы с Семёновым"... Часть правительства Колчака арестованы, сам же Колчак в своём поезде проехал на станцию Зима. На станции Черемхово выставлен сильный заслон, где будет предъявлен ультиматум о выдаче Колчака... Поезд Колчака, где находится и Пепеляев, а также двадцать девять вагонов золотого запаса, был отправлен под чешской стражей на Восток и остановлен рабочими на станции Половинной между Черемховым и Иркутском, находится под смешанной охраной наших и чехов.
Все арестованные генералы ранее, а также задержанные у Байкала два вагона серебра, переданы чехами Иркутским властям. [...]
Революционный] воен[ный] совет 5 Смирнов, Грюнштейн» (38).
Информация о немедленном задержании или убийстве Колчака для сведения широких масс населения была предоставлена в редакции газеты «Сибирский коммунист».
20 января 1920 года И.Н. Смирнов снова направляет в Кремль В.И. Ленину и Л.Д. Троцкому (по его местонахождению) шифрограмму, в которой наряду с прочим говорится о том, что «поезд Колчака и золото охраняются чехами и рабочими в девяноста верстах от Иркутска. Политцентр не может силой вырвать Колчака и золото. Мы дали распоряжение, [что в] случае надобности Колчак и золото должны немедленно [быть] переданы нам» (39).
Создаётся впечатление, что Смирнов был плохо информирован об истинном положении дел.
Между тем в самом Иркутске происходило следующее. С 21 января чрезвычайная следственная комиссия во главе с К.А. Поповым, а затем — с преобразованием ЧСК в губернскую чрезвычайную комиссию — большевиком С.Г. Чудновским (40), только что выпущенным Политцентром из Иркутской тюрьмы, начала допросы А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева. В допросах и в расстреле Колчака принимал также участие А.А. Косухин (41), армейский чекист, ответственный за охрану «золотого эшелона», направленный в Иркутск за месяц до прихода Красной армии под видом чиновника колчаковского правительства для выявления в городе белогвардейской агентуры. Впрочем, ни о каком серьёзном следствии по «делу Колчака» никто и не думал.
23 января А.Я. Лапин в телефонном разговоре с Н.П. Тепловым (42) сообщил: «Сию минуту говорил с Тайшетом, откуда сообщили, что на подступах к Нижнеудинску революционный гарнизон ведёт бой с бегущими на восток колчаковцами. Ввиду этого отдан в Иркутск следующий приказ: "Срочно. Председателю Иркутского революционного комитета. Именем Российской Советской Социалистической Федеративной Республики под личной Вашей ответственностью приказываю с получением сего немедленно в присутствии всего революционного] ком[итет]а привести в исполнение смертный приговор через расстреляние над объявленным вне закона самозванным Верховным правителем адмиралом Колчаком"» (43).
Н.П. Теплов с таким решением согласился. /57/
В тот же день, но позже, в 14.00, А.Я. Лапин посылает вне всякой очереди телеграмму члену Революционного военного совета 5-й армии И.Н. Смирнову с донесением о том, что «вследствие прекращения связи с Иркутском мой приказ № 60/2 о Колчаке туда не передан. Ст[анция] Юрты. 23 января 1920 г. 14.00. Нач[альник] див[изии] 30 Лапин» (44). Таким образом, Лапин беспокоится, что его приказ о расстреле Колчака до иркутян не дошёл.
Иван Никитич Смирнов, получив это известие, вызвал Лапина к прямому проводу.
«Нач[альник] див[изии] Лапин у аппарата.
— [Лапин] Здравствуйте. Чем могу служить?
У аппарата Смирнов.
— [Смирнов] Мне сейчас передали, что Вами отдан приказ Иркутскому ревкому расстрелять Колчака.
Революционный] совет и Сиб[ирский] революционный] ком[итет] совершенно определённо приказывали арестовать и расстрелять в случае невозможности удержать Колчака. Ваше приказание поражает меня, во-первых, тем, что Вы совершенно недооцениваете значения Колчака в международных отношениях. Для нас он был бы заложником. Во-вторых, Вы берёте на себя решение вопроса, на которое не имеете полномочий, поэтому передайте Иркутскому ревкому от имени Революционного] совета, что Вы приняли все меры для задержания Колчака до прихода советской армии, ибо Колчака необходимо отправить в Москву, в Совнарком. Смирнов.
— [Лапин] Принимая на себя ответственность всецело при отдании приказа о расстреле Колчака исходил из следующих соображений:
1) Поскольку чешское командование уже несколько дней тому назад добровольно выдало Колчака Иркутску, он крупным международным заложником служить не может.
— [Смирнов] Я с Вами не веду дискуссии. Вы не понимаете того, что сделали. Потрудитесь выполнить приказание. Ваша ответственность не избавляет Россию от осложнений.
— [Лапин] Слушаю. Ваш приказ будет выполнен.
— [Смирнов] И Колчак будет доставлен в Революционный] воен[ный] сов[ет] арм[ии] по вступлении наших войск в Иркутск. Передайте в Иркутск, что Колчака необходимо убрать лишь тогда, когда не будет никакой возможности сохранить. И впредь предлагаю Вам не принимать никаких политических решений без ведома Ревсовета армии. Всё. Смирнов.
— [Лапин] Слушаю. Приму к точному исполнению. В предыдущем хотел пояснить, почему это сделал, но Вы перебили. В Иркутск передам Ваш последний приказ о Колчаке» (45).
В тот же день вечером Лапина пригласил к прямому проводу К.И. Грюнштейн.
«— Пришлите начальника] див[изиии]. Тов. Лапина просит тов. Грюнштейн.
— [Лапин] У аппарата начальник] див[изии]. Здравствуйте.
— [Грюнштейн] У аппарата Грюнштейн. Здравствуйте, тов. Лапин. Получил только что Вашу телеграмму и говорил с Иваном Никитичем.
Прошу сказать... [в] котором часу Вы отдали приказ о расстреле Колчака?.. Переданы в Иркутск распоряжения Ивана Никитича об отмене этого Вашего приказания?
— [Лапин] Здравствуйте, товарищ Грюнштейн. Моя телеграмма председателю Иркутского ревкома от сего числа [в] 13 часов за номером 460/г о расстреле Колчака по адресу вследствие перерыва связи с Иркутском не передана.
Распоряжение Ивана Никитича отдано моим приказанием за № 466\г от сего же числа 17-ти часов. Передана нашему парламентёру в Тайшете для передачи председателю Иркутского ревкома в 18 часов сего же числа в следующей редакции: весьма срочно, председателю Иркутского Революционного комитета, копия Революционному] воен[ному] сов[ету] арм[ии] 5. Революционный военный совет 5 армии приказал адмирала Колчака содержать под арестом с принятием исключительных мер стражи и сохранения его жизни, и передачи его командованию регулярных советских красных войск, применив расстрел лишь [в] случае невозможности удержат[ь] Колчака [в] своих руках для передачи советской власти Российской республики. № 463/г, ст. Юрты 1920 г., 23 января, 17 часов.
Начальник] див[изии] 30 Лапин, воен[ный] ком[иссар] Невельсон. За начальника] шта[ба] див[изии] Голубых.
— [Грюнштейн] Благодарю Вас за сообщение. Только что говорил с Москвой и передал всё существенное о положении в Иркутске» (46).
После этого обмена мнениями, но не позднее 25 января К.И. Грюнштейн посылает за № 249 срочную телеграмму в Омский Сибирский революционный комитет: «Вчера нами передана в центр следующая телеграмма, которую Вам повторяем. [...] Колчак и Пепеляев ими [чехословаками] переданы революционному] ком[итет]у, оба заключены в Иркутскую тюрьму. Не предупредив Революционный] воен[ный] совет, нач[альник] див[изии] нашей /58/ авангардной [части] отдал приказание расстрелять Колчака. Приказание нами отменено, но, возможно, придёт с опозданием. Жив ли сейчас Колчак, сказать не можем [...]
Член Революционного] военного] совета Грюнштейн» (47).
25 января состоялся следующий разговор по прямому проводу между К.И. Грюнштейном и председателем Сибирского революционного комитета И.Н. Смирновым о ситуации в Иркутске и начале переговоров с командованием чехословацких войск:
«— [Смирнов] Здравствуйте, тов[арищ] Грюнштейн. Сообщаю Вам, и Вы это немедленно передайте Троцкому, Ленину и в Сиб[ирский] революционный] ком[итет]: 1) Буфер сломался. В Иркутске власть перешла в руки комитета коммунистической] партии, которая организовала Революционный] ком[итет]: 4 коммуниста, один левый эсер. 2) Этот переворот произошёл по настоянию партийных] ячеек. Чехи держатся нейтрально. 3) Они передали Колчака революционному] ком[итету]. Колчак и Пепеляев находятся в Иркутской тюрьме. Лапин, не предупредив революционный] совет, отдал приказание Колчака расстрелять. Я сейчас же отменил его приказание и велел держать его [Колчака] под усиленным на[д]смотром для передачи центральной советской власти, и заявил Лапину, что он не смеет отдават[ь] приказания политического характера. Очевидно, Лапина придётся арестовать и предать суду за самоуправство. Жив ли сейчас Колчак, я не знаю. Боюсь, что его расстрел ускорит развязку на Дальнем Востоке» (48).
Но этим разговором Смирнов не ограничился и на следующий день из Красноярска отправил военную шифротелеграмму в адрес В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого: «Красноярск. 26 января. Республика. Сообщаю, что: 1) в Иркутске власть безболезненно перешла к комитету коммунистов [...]. 5) [...] Сегодня ночью дал по радио приказ Иркутскому штабу коммунистов (с курьером подтвердил его), чтобы Колчака, в случае опасности, вывезти на север от Иркутска. Если не удастся спасти его от чехов, то расстрелять в тюрьме. Пред[седатель] сибирского] революционного] ком[итет]а Смирнов» (49).
Отметим, что союзники делали попытки спасти жизнь Колчака. В информационных материалах Народного комиссариата иностранных дел (НКИД) и в его радиоперехватах имеется радиограмма на французском языке, полученная 30 января 1920 года в 16.30 из Парижа, в которой сообщалось следующее:
«Судьба адмирала Колчака. Отступление армий Колчака завершилось полным разгромом. Ответственность за передачу Колчака Временному иркутскому правительству лежит, как пишет английская пресса, на генерале Жанене, главе французской военной миссии в Сибири. Именно ему адмирал Колчак передал командование частями чехословаков [...]. По просьбе министра иностранных дел Жанен прояснил, почему он до сих пор не мог помешать этой передаче, [....] не имея никакой действительной власти над чехословацкими частями, очень независимыми. Представители союзников в Сибири, в частности, французский агент в Харбине г-н Мора, обратились к правительству в Иркутске и делают всё возможное, чтобы адмирал Колчак был отпущен на свободу и передан им» (50).
4 февраля 1920 года между генералом С.А. Щепихиным (51), уполномоченным чехословацкого правительства доктором Бла-гожем и начальником английской военной миссии, консулом Британского правительства капитаном Стиллингом состоялся разговор по прямому проводу об условиях прохождения антибольшевистских вооружённых сил через Иркутск. При этом С.А. Щепихин просил оказать помощь в освобождении адмирала Колчака и арестованных с ним лиц и обеспечении их документами на право выезда в качестве частных граждан за границу.
Стиллинг ничего не обещал, сославшись на то, что представители Чехословацкой Республики получили ноту от советского командарма Д.Е. Зверева (52), в которой он предлагает «во избежание напрасных жертв и в интересах беспрепятственного продвижения чехо[словацких] войск немедленно предложить генералу Войцеховскому сложить оружие и передать его в распоряжение Восточно-Сибирской советской армии... Сложившим оружие даётся полная гарантия неприкосновенности личности» (53). Дескать, где уж в этих условиях хлопотать за Колчака. Воспользовавшись прохладным отношением союзников к судьбе «Верховного правителя» и опасаясь активных действий со стороны ещё довольно мощных ан/59/тибольшевистских сил, в частности войск атамана Г.М. Семёнова, советская сторона 7 февраля в 9-00 по московскому времени заключила с командованием чехословацких войск так называемое мирное соглашение, пятый пункт которого гласил: «Чехословацкие] войска оставляют адмирала Колчака и его сторонников, арестованных Иркутским Революционным] ком[итет]ом, в распоряжении советской власти, под охраной советских войск и не вмешиваются в распоряжения советской власти в отношении к арестованным» (54). И.Н. Смирнов тут же сообщил в Красноярск и Омск, что дал распоряжение расстрелять Колчака и Пепеляева. Несколько позже, в 22-20 по местному времени, телеграммой № 227 И.Н. Смирнов сообщил в Москву, что «Колчак и Пепеляев, согласно отданного мною ранее приказа, расстреляны» (55).
Желание Смирнова позиционировать себя дальновидным и бескомпромиссным борцом за советскую власть понятно, однако казнь Колчака и Пепеляева совершилась не по его приказу. Члены Иркутского Военного революционного комитета, желая подвести под это деяние хотя бы какую-то правовую базу, вынесли свой вердикт — постановление Иркутского ВРК от 7 февраля 1920 года. В нём говорилось: «Обысками в городе обнаружены во многих местах склады оружия, бомб, пулемётных лент и таинственное [передвижение] по городу этих предметов... По городу разбрасываются портреты Колчака. И с другой стороны, генерал Войцеховский, отвечая на предложение сдать оружие, в одном из пунктов своего "ответа" упоминает [о] выдаче ему [А.В.] Колчака и его штаба. Все эти данные заставляют признать, что в городе существует тайная организация, ставящая своей целью освобождение одного из тягчайших преступников против трудящихся — Колчака и его сподвижников, восстание это, безусловно, обречено на полный неуспех, тем не менее может повлечь за собой ещё ряд невинных жертв и вызвать стихийный взрыв со стороны возмущённых масс, не пожелающих допустить повторения такой попытки.
Обязанный предупредить эти бесцельные жертвы и не допустить город до ужасов гражданской войны, а равно основываясь на данных следственного материала и постановлений Совета народных комиссаров Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, объявивших Колчака и его правительство вне закона, Иркутский Военно-революционный комитет постановил:
Бывшего Верховного правителя адмирала Колчака;
Председателя Совета министров Пепеляева [—] расстрелять:
Лучше казнить двух преступников, достойных смерти, чем сотни невинных жертв.
Представитель Иркутского Военно-революционного комитета [А.А.] Ширямов (56).
Члены: [И.З.] Левенсон, [А.Л.] Сноскарев.
Управляющий] делами [СИ.] Оборин» (57).
О последних минутах А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева известно из текста доклада генерала В.Н. Войцеховского Верховному главнокомандующему всеми вооружёнными силами и походному атаману всех казачьих войск Российской Восточной окраины Г.М. Семёнову:
«[...] Один из присутствовавших при совершении казни рассказывает следующее. Часов около 5 вечера 7 февраля явились в Иркутскую губернскую тюрьму Левинсон, бывший в то время председателем ревкома, и член комитета Ширяев (58) в сопровождении красноармейцев.
Войдя в камеру председателя Совета министров Пепеляева, Ширяев объявил ему о цели прихода прочтением приговора. Выслушав его, Пепеляев сказал: "Я такого приговора не заслужил и думал, что судьба будет ко мне справедлива". Ни в какие разговоры комиссары с ним не вступали, а приказали лишь следовать за ними и направились в камеру Верховного правителя. Адмирал Колчак, увидев комиссаров и министра Пепеляева, окружённого красноармейцами, догадался о цели их прихода. Тот же Ширяев прочитал ему приговор ревкома. Выслушав его, Верховны[й] правитель встал и сказал: "Я из камеры не пойду. Я, бывший Верховный правитель, не признаю этого приговора и требую справедливого народного суда". После этих слов красноармейцы, по приказанию комиссаров, грубо вывели его из камеры и, взяв под караул, направились в тюремную ограду, где и была совершена казнь. Пепеляев был убит наповал. Адмирал же Колчак ещё мучился около 8 минут. Тогда Левенсон выстрелил в него из револьвера и тем положил конец его мучениям. Там же на тюремном дворе и были зарыты трупы.
На следующий день утром был расклеен по улицам города бюллетень, в котором крупным шрифтом жители города извещались о том, что ввиду обнаруженного покушения на освобождение из тюрьмы Верховного правителя адмирала Колчака и министра Пепеляева, Иркутский военно-революционный комитет постановил: "Адмирала Колчак[а] и министра Пепеляева расстрелять, что и приведено в исполнение 7 февраля в 51/2 часов вечера"» (59).
Принято считать, что тела Колчака и Пепеляева были сброшены в прорубь р. Ушаковки или Ангары. С учётом сообщения Войцеховского вопрос о месте погребения адмирала, на мой взгляд, остаётся открытым.