(Из очерков "гражданская война")
...Малый показался милиционеру подозрительным. Задержал.
- Удостоверение?
А тот:
- Пожалуйста!
И достал бумажку: чернорабочий. А ручки у самого беленькие, усики завинченные и под старым картузом расчесанные кудри... Милиционер почуял в малом бывшего поручика, - собака* чует волка издали.
- В комиссариат!
Надо вам сказать, что в Казани тогда уже предчувствовалась беда. Так ничего определенного: но точно надоедливая вечерняя сырость перед ненастной ночью носилась в воздухе. Правда, на Услони, на Красной горке, внушительно говорили еще наши пушки, но известия приходили тревожные. Да и по торжествующим лицам казанских белогвардейцев видно было видно, что дело дрянь. В то время еще казанцы не знали, что такое белогвардейская власть, ну, и радовались, чуя нашу неудачу. Злоба брала: метлой по этим сытым, сияющим, точно ядом насыщенным физиономиям.
Я случайно попал в комиссариат, когда пришел туда милиционер с задержанным малым. Вначале ничего, держал себя развязно, пожимает плечами, недоумевает:
- Что вы, товарищи? не понимаю, за что вы меня задержали...
И тому подобное.
Ну, а как обыскали, да в сапоге нашли письмо, размяк, опустился, словно без костей стал, даже завинченные усики как-то беспомощно повисли. Конечно, было из-за чего приуныть: ведь ясно, крышка...
Ну, увели малого...
А письмо было от белогвардейского генерала к одному из ихних казанских агентов. Посылаю к вам, пишет, доверенное лицо, которое на словах передаст все, что надо...
Хотели было тут же послать к белогвардейцу отряд красноармейцев, да вдруг кто-то заявляет:
- А вдруг его дома нет, только напрасный переполох выйдет, тот пронюхает, да и уйдет...
Подумали и потолковали: верно, надо другим путем... Тут я не знаю, почему вызвался привести его. Изложил свой план. Ладно, говорят, приведите.
Жил он на Проломной, в номерах. Прихожу, подаю письмо. Бросил на меня подозрительный взгляд, точно ледяной водой обдал. Но вид у меня, сами видите, белогвардейский (одни усы гусарские чего стоят), выправка военная: с этой стороны подозрений быть не могло. Вижу, успокоился, прочел письмо, просиял. Протягивает мне обе руки, усаживает, расспрашивает про дорогу, про дела на юге. Наврал я ему не с 3 короба, а значительно больше... А он слушает, да цветет. Затем стал угощать, появился чай и коньяк, варенье, пирожное. Выпили - это его окончательно расположило в мою пользу. Болтали разное - всякие приятные пустяки. Признаюсь: мне уже стало жаль, что я впутался во всю эту историю...
Был даже момент, когда я хотел под благовидным предлогом уйти - ну его к Богу... Пусть другие с ним возятся.
Но тут мой белогвардеец снова стал холодным и строгим. Вынул из кармана бумажку - список советских работников.
- Через два дня, - говорит, - Казань будет взята. Этих тогда в первую очередь...
А в голосе - морозный ветер, в глаза - жадный зверь... Посмотрел я список: ничего, точно был составлен. И себя я нашел. Тут и во мне снова зашевелился зверь.
- Великолепно, - говорю. - Со всеми расправимся, как следует. Только у нас тут небольшая ошибка.
Называю одного товарища, видного советского работника: - Это, - говорю, - наш.
Удивился: - Как? Не может быть.
- Очень даже, - отвечаю, - может быть. Из-за своего положения он не мог связать с вами, - он вел нашу работу в советских организациях...Хотите, пойдем к нему на квартиру. Познакомитесь: он - мой приятель.
Поверил. Пойдем, - говорит. - Сейчас необходимо объединить наши силы.
Так я привел его, куда следует. Спохватился, когда уж было поздно. Не растерялся, нет: за карман схватился.
Но тут его разоружили.
- Влопался, - говорит, - влопался, дурак...
И - главное - спокоен. Только смуглое лицо - южанин был - стало чуть бледнее, а глаза так и сыплют серые искры, смеются. И на меня посмотрел с веселой усмешкой, покачал головой и снова свое:
- Влопался, дурак, влопался...
- А дальше что?
- Да дело ясное. К стенке.
Ян Старуян
Роста.
Известия Вологодского исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов. №250. 17 ноября 1918 г.
* Кстати сказать, в то время милиционеры явно часто ассоциировались с собаками. Не только с "легавыми". Была еще их кличка "пес", например.
И еще кстати: все ведь помнят "машинку с турецким акцентом" из золотого теленка? Так у вологодской газеты была другая проблема - у нее не было буквы Э и она всегда заменялась на Е.
"Вести из Естонии: естонские рабочие установили естляндскую советскую власть. Ето еще одно свидетельство о победе революционного движения".
Ну, и напоминаю для смеха другого латышского разведчика: http://voencomuezd.livejournal.com/580276.html
Иногда слабая подготовка и непродуманность предстоящих разведывательных операций приводили к курьезным случаям, как например история с бывшим кочегаром П.П. Калниным, который в июле 1919 г. был направлен в г. Гурьев для сбора сведений о Семиреченском казачьем войске. Однако перед переходом линии фронта «неожиданно» выяснилось, что он не может выполнить задание по следующим причинам: во-первых, Калнин был латышом и слабо знал русский язык; во-вторых, по легенде он должен был выдавать себя за англичанина, однако не знал ни одного иностранного языка; в-третьих, на руках у него были татуировки, выдающие его как моряка Балтийского флота
