"Здесь была не контръ-разведка, а какая то размазня..."

Я почувствовалъ, что ко мне относятся съ недоверіемъ. Я большевицкій агенть! Мне это не говорятъ, но следствіе и допросы даютъ мне это чувствовать. Это на меня не действовало. Такой подходъ ко всемъ, переходящимъ изъ Россіи, съ моей точки зренія былъ не только правильнымъ, но и обязательнымъ.
Но грустно было, что здесь была не контръ-разведка, а какая то размазня, которая своими детскими, наивными пріемами только портила дело.
Пришелъ человекъ оть противника и, при правильной постановке дела еще до моего прихода въ контръ-разведку, она уже должна была знать про меня все и, или принять и использовать меня полностью, или разстрелять. А имъ, видите ли, подозрительными показались мои шатанія по тюрьмамъ!

***
Поразило меня и отношенiе къ пленнымъ краснымъ.

Я зналъ, что это лучшій элементъ. Нужно только во время погладить его по головке, накормить, напоить и онъ, уже изверившись въ красныхъ, полезеть куда угодно.
Правда, известный проценть, по моимь тогдашнимъ взглядамъ, нужно было стрелять на месте.
Здесь   же, все время   были полумеры.
Сперва выматають, держать подь конЕоемъ, голодомъ, люди не видять ничего хорошаго — воспитываются большевики. Ихъ вызываютъ на фронть, они идутъ, и переходятъ къ краснымъ.
Я находился въ такомъ же положеніи въ смысле отношенія ко мне. Не тотъ пріемъ долженъ быть оказанъ офицеру, который, рискуя головой, бежитъ съ каторги.
Если онъ большевицкій агентъ, — спровоцируй его, узнай и разстреляй. Если нетъ, носи на рукахъ. Но, не иди полумерами.
Отношеніе къ пленнымь — былъ очень важный вопросъ и будь на него обращено должное вниманіе то снежный комъ, начатый въ Архангельске, могъ налепить на себя всего мужика вплоть до Петрограда.
Причинъ паденія Северной области много, но не моя задача о нихъ говорить. Я пришелъ къ белымъ, чтобы помочь Россіи.
Я виделъ коммунистическую партію, сплоченную, дисциплинированную, ворочащую всемъ въ Россіи и, мне казалось, что для того, чтобы бороться съ ней, нужно противопоставить ей въ стане белыхъ такую же плотную, крепкую организацію. Взять сколокъ съ коммунистической партіи, объединить самый лучшій, честный, стойкій, порядочный элементъ Россіи — рядовое строевое офицерство, положить его въ основу и начать лепить противо-коммунистическую организацію. Къ этой основе нужно приблизить солдатъ, часть изъ нихъ принимая въ организацію. Оть нея поставить комиссаровъ къ Генер. Штабу, да и вообще къ штабамъ.
Привлечь всю организацію къ участію въ контръ-разведке. Однимь словомъ создать организацію по типу коммунистической партіи, но съ иной идеологіей.*

Я находился въ то время уже въ общей камере. Мы стояли какъ то компаніей во дворе и разговаривали. Въ это время я почувствовалъ въ своемъ заднемъ кармане штановъ чью то руку. Я ударилъ по ней и на чисто воровскомъ жаргоне сказалъ что то вроде:
«Брось... Ширма и шкары мои. Ихъ нету»^**)... И потомъ повернувшись прибавилъ: «Хряй на псулъ... Ты что меня за фраера кнацаешь!?»^***)