«Гитлер, Гесс & Партнеры. Белорусские уроки русского». М., Книжный мир, 2012. Изд-е 2-е, исправленное и дополненное.
Бывший офицер ГРУ, а в годы молодости – один из директоров знаменитой тюрьмы Шпандау в Западном Берлине для высокопоставленных военных преступников гитлеровского режима. Виктор Ефремов рассказывает об этом уникальном периоде своей службы на одном из самых засекреченных и таинственных объектов послевоенного мира, который находился под коллегиальным управлением держав-победительниц Второй мировой войны - СССР, США, Великобритании и Франции.
После "Нюнбергского дневника" Гилберта - жестокое разочарование. Из двухсот страниц текста к делу относятся дай бог процентов 25. Остальное - описания "биографий" заключенных, данных в стиле современных жж-постов, широкие отступления с мыслями автора о текущей политической ситуации (США, Сирии, болотной оппозиции и т.д.), которые укладываются в нехитрую формулу: "Мировые империалисты жестоко угнетают мир ради демократии, современные либерасты продолжают дело Геббельса, страна в заднице... И только Батька пока еще спасает Беларусь". Автор, как нетрудно догадаться, типичный советский патриот из отставных военных. Все это сильно накладывается на изложение.
Много лагерных словечек, подцепленных автором на службе: кича, пахан, параша и т.д. Писать офицер ГРУ явно не умеет - увы, но служба в Германии и участие в боевых действиях в Африке еще публицистического таланта не дают. Много "соленых", "армейских" и других шуток и пассажей, впрямую граничащих с порнографией, много довольно жестких, в основном ругательских комментариях о заключенных-нацистах и т.д. Более того, начальником Шпандау он стал только в 1971 г., когда там оставался только один заключенный, Рудольф Гесс. Вторая половина книги вообще к теме не относится, это воспоминания автора о детстве. В общем, информации, посвященной непосредственно воспоминаниям службы в Шпандау, относительно мало. Думаю, самое интересное в два-три поста я сам все это уложу.
Несколько цитат, дающие представление о содержании.
На суде гигант калькуляции и потенции Функ имел вид мокрой, местами ощипанной курицы, и остатков его образованности и изощренности ума хватало лишь на жалкие потуги оправдаться, когда он бездарно бубнил как семнадцатка: «Не был, не участвовал, не состоял...», словом «я не такая». Он называл себя «маленьким винтиком государственной машины», Функ вертелся как шкурка на сковородке, напрочь отрицая очевидное. Он, оказывается, представления не имел о сейфах у себя в банке, набитых золотыми и серебряными побрякушками, предметами домашнего обихода, женскими украшениями, бокалами, брошками, оправа-ми часов, зубными протезами и выдранными золотыми зубами и челюстями узников концлагерей...
Во второй половине 50-х годов Функ представлял собой жалкое зрелище. Непривычная для бонвивана гнетущая атмосфера тюрьмы, неизлечимые болезни, нервное истощение и полное отсутствие терпения превращали каждый его день в сущий ад. Казалось бы - ну и что? Радоваться надо, что заслужил, то и получил. Но наши врачи делали все возможное, чтобы облегчить его страдания, и даже проявляли сочувствие. Однако для утешителей это было не просто - жалеть Функа. Чрезвычайно скандальный и неуживчивый характер, вдобавок испорченный годами неограниченной власти и запредельных развлечений, делали его трудно переносимым, причем не только для персонала, но и для его сокамерников.
Он особенно ненавидел надзирателей, как символ своих несчастий. Русских он терпеть не мог из-за педантичного исполнения ими распорядка дня и дотошности при шмонах. Когда надзиратели приводили его в бешенство своей служебной строгостью, что бывало нередко, он впадал в истерику. Кульминацией его безобразий можно назвать избиение французского надзирателя, которого он едва не задушил в порыве ярости и вышвырнул из камеры, после чего был зафиксирован.
Во время нервных припадков и при обострении бесчисленных болезней (включая, кажется, ущемление яичка, сучье вымя, волчью пасть, заячью губу и цистит) могучий в былом самец опускался до уровня городе-кого сумасшедшего или деревенского дурака. Остатки полученной на завтрак лапши с яйцом на небритом подбородке красноречиво говорили о его физической деградации и моральном падении с вершины горы.
Бесконечное нытье и жалобы Функа на здоровье и судьбу действовали на нервы всем. Врачи были вынуждены регулярно прибегать к инъекциям наркотиков и сильнодействующих снотворных, чтобы утолить его боли, мнимые и настоящие. Надо было, по всей видимости, прописать еще и радиоактивные изотопы и болюсы хуато - модную панацею нашего времени. Сокрушительные приступы диареи-свистухи довершали печальную картину, и свидетелям безобразия трудно было поверить, что перед ними министр финансов, президент Рейхсбанка и застольник Гитлера.
В гостях у фюрера он любил развлекать гостей виртуозной игрой на пианино. Очутившись в тюрьме, Функ, вспоминая веселое прошлое, иногда пробавлялся треньканьем на фисгармонии в камере, оборудованной под церковь. Музыкант, однако. (с.58-59)
В том же ряду стоит и акция идолопоклонников западной культуры, призванная помочь формированию «гражданского общества» у нас в России, которая совпала по времени с дипломатическим прорывом в Белоруссии. Представьте себе картину: некая музыкально-танцевальная группа лесбиянок-шлюх с названием «Пусси райт» (переводится как «бунт лохматки или бешенство матки») устроила разнузданную пляску не где-то на горе ведьм Брокен в Германии, а перед алтарем главного храма страны в Москве! Понятно, что наши партнеры объявили это событие смелым художественным перформансом. Православный люд возмутился.
Официальная церковь призвала к смирению. Правительство тактично промолчало. Лишь немногие заскрипели зубами и сжали кулаки. Люди, не только атеисты, сохранившие здравый смысл и нравственное здоровье, стали делать выводы, но не поспешные. Сравнительные аналитики еще раз зауважали пассионарных мусульман, которые не прощают оскорбления своих традиций и Пророка, даже если это происходит где-то в заштатной европейской стране или в провинциальной газете. (с.121-122)
Известно, что многие наци баловались, плохо выражаясь хорошим русским словом, жопничеством (педерастией, свальным грехом, в народном немецком языке это явление называется «швуль» - не путать с русско-французским словом шваль, которое переводится как лошадь), начиная с героя нацистского партийного гимна и прямой кишки, сутенера и содомиста Хорста Весселя. Не забудем и главу штурмовиков, неутомимого мастурбатора нацистской идеи и гея Э. Рема. Гитлер и в этой области человеческого духа проявил свою уникальность - он практиковал брутальный садо-мазохизм. В полемическом запале его противники открыто называли его извращенцем, что было близко к истине в политическом и ином смыслах. (с.120)
Является медицинским фактом, что Наполеон и Гитлер были нутряками и имели член двенадцатилетнего мальчика. Но каких великих женщин Европы они поимели Францию, Италию, Британию, Германию... Россию они также пытались насиловать, но она отвесила им оглушительную оплеуху, и поползновения надолго прекратились, хотя настойчивые домогательства периодически возобновляются и, временами, приводят к легкомысленному адюльтеру с ее стороны. Одному незадачливому заокеанскому жениху не так уж давно все же повезло, и ему удалось обольстить богатую невесту. Но до свадьбы дело не дошло, жених оказался фраером и вознамерился прибрать к рукам богатое наследство невесты. (с.123)
Однако Гесс по виртуозности извращений превзошел своего учителя - он внедрял в интимное место обыкновенный кохиноровский карандаш. Он филигранно владел этой техникой, но иногда промахивался. Об этом свидетельствовали архивные материалы тюремной канцелярии, записанные на основании показаний останавливавшего кровотечения тюремного санитара. В таких случаях сокамерники Гесса подтрунивали над ним при групповой стирке постельного белья: «Опять Гесс спал с девственницей». Действительно, если не имеешь того, что любишь, люби то, что имеешь. (с.124)
Мда.
Ну ладно, следующие посты будут посвящены а) всему, что есть в книге о Гессе б) некоторым повседневным особенностям службы в Шпандау. Мелочи вроде польского истопника - любителя порножурналов и завсегдатая борделей Западного Берлина, будут вычеркиваться.