Возьму в руки лютню, по серебристым струнам
проведу я рукою своею
И под звуки ее воскрешу перед вами былину.Богатырский уклад духа лучших людей, за свободу свою
павших с честью в борьбе, Для потомков вовеки прославлю.
Сзывался Круг войсковой большой в январе годувосемнадцатом,
Как на том на кругу власть в руках вся была все изменников:Генералов, попов, офицеров донских, жадных до крови.
Слетались они, злые коршуны, разделить меж собой
добро поровну,
Растаскать, расклевать всю советскую мощьбогатырскую;
Во главе дележа сам седой генерал крылья выправил,Каледин ему было прозвище.
Принялись делить, меж собой нелады — все ругаются,
Вдруг раздался глас казака разудалого, то младой
боец
За советскую власть фронтовик-делегат слововымолвил: /39/
«Стой, опричина, брось дележ по кускам, кровью смоченный;Или мало еще нашей крови людской вами попито!
Вот прочту вам наказ я из Каменской, от лица всех
бойцов,
Удалых казаков, всех бесстрашных борцов занародный покой, за свободушку.
На Дону же вся власть, как в России кругом, в рукахказаков-пахарей —
Целиком должна, как ни горько вам, быстро принята.Слушай, сам генерал, с бандой белой своей, со вниманием:
Ты сложи скорей без сражения смертоносное все
оружие
И признай на кругу при народе честном властьнародную».
Не понравилась речь казака, слишком проста была,без картинности,
Правда вся в ней наверх во всем виде всплылапотрясающем.
Тут очами сверкнул грозный князь-генерал: «Ктотакой ты, казак,
Я не знаю тебя, неизвестен мне твой род незначущий.Как осмелился ты речь такую держать для царя и
меня оскорбительную.
Я у власти стою атаманом донским, всем народом моимЗа свою правоту, за услуги царю Доном избранным.
Моя власть не легка, и захочет народ, я поеду домой
во именьице.
Средь степей Усть-Хопра на спокой для души житьпо-божьему».
Развернул казак богатырскую грудь сверхгвардейскую,Распрямил свои плечи круглые, во косую сажень не вмещенные.
«Я Подтелков — казак, а мой род — вся семья, Россия
страна землеробная.
Зачем лжешь, генерал, не народ тебе над собой ярмов руки вкладывал
И не плаху в крови и топор палача во защиту царяПо углам в городах для народа труда порасставили.
Сам опричный царь еще исстари дал булаву тебе
атаманскую,
Шкуру драть с казака без стеснения, пить народнуюкровь с наслаждением». /40/
И на этих словах вся беседа-вражда с генералом
кадет прекратилась.
Не хотел Каледин власть народу отдать и свой белыйпогон защищал до последнего...
Газ. «Молот» № 4428, 1936, 4 марта.
На Дону сложилось много былин и песен о легендарных донских казаках Ф. Подтелкове и М. Кривошлыкове. Этот сказ был написан в августе 1920 г. донским казаком М. Мошкаровым, председателем Вешенского исполкома. В свое время сказ распространялся в виде печатной листовки среди населения.
Наш край. Ростов, 1968. С.39-41
В качестве бонусов:
ПИСЬМО М. В. КРИВОШЛЫКОВА РОДНЫМ ПЕРЕД КАЗНЬЮ
10 мая 1918 г.
Папаша, мама, дедушка, бабуня, Наташа, Ваня и все родные!
Я пошел бороться за правду до конца. Беря в плен, нас обманули и убивают обезоруженных.
Но вы не горюйте, не плачьте. Я умираю и верю, что правду не убьют и наши страдания искупятся кровью...1 Прощайте навсегда! Любящий вас
Миша.
P. S. Папаша! Когда все утишится, то напишите письмо моей невесте: село Волки, Полтавской губернии, Степаниде Степановне Самойленко. Напишите, что я не мог выполнить обещание встретиться с ней.
И. Горелов «Подтелков и Кривошлыков», Ростов-на-Дону,. 1937, стр. 117. (Там же. С.55)
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ОЧЕВИДЦА О РАССТРЕЛЕ КАЛЕДИНЦАМИ РАБОЧИХ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКОВ 19 ЯНВАРЯ 1918 г.
1924 г.
Зверский расстрел рабочих произошел 19 января [ст. ст.] 1918 г., когда черная свора во главе с генералом Калединым держала еще в своих руках власть в Ростове-на-Дону, на время отняв ее у восставших рабочих.
В декабре 1917 г., когда сильно свирепствовала каледин-ская реакция, рабочие ответили на это массовыми забастовками. В пролетарском центре Ростова, т. е. в Главных мастерских ВЛК ж. д., в это время была забастовка...
После двух или трех дней остановки работ в Главных мастерских Владикавказской железной дороги стачечным комитетом было назначено общее собрание рабочих для освещения хода забастовки. В назначенный час был дан гудок, и через полчаса после гудка столовая при Главных мастерских, вмещающая в себя около трех тысяч человек, была, что называется, битком набита рабочими. Стачечным комитетом было открыто собрание... Рабочие стали обсуждать вопрос, продолжать ли забастовку, или приступить к работе... в двух имеющихся выходах появились вооруженные белогвардейцы во главе с офицером. Не обращаясь совершенно ни с какими / предупреждениями к собранию, офицер отдал команду: — Смирно! Пли!
Раздался залп в трехтысячную безоружную, мирно настроенную толпу...
3. Чикмардин
Жури. «Пролетарская революция на Дону». М.—Л, 1924, № 4, стр. 52—53. (Там же. С.38-39).