Часть красноармейцев дезертировала уже при следовании по железной дороге, так что по прибытии в полку всего насчитывалось около 1800 человек с 1200 винтовками разных систем: русские трехлинейные, японские, американские «Винчестер» и даже устаревшие французские «Гра». Пулемётов в полку было 29, из которых только 13 были готовы. 2 ноября полк сосредоточился в районе станции Кичево, 3 ноября прибыла артиллерия — лёгкая батарея Пензенского дивизиона и взвод мортирной батареи. В этот же день полк выступил для занятия деревни Верхний Ожмос, которая была намечена как исходный пункт для начала наступления. Но своевременно занять её не удалось из‑за сопротивления /180/ противника, в течение четырёх часов оборонявшего деревню Малый Яган. Только 5 ноября Верхний Ожмос был занят без боя. 6 ноября полк выдвинулся по дороге на Старые Кены. При входе в деревню полк был встречен редким ружейным огнем, а затем противник открыл огонь во фланг с левой стороны. 7‑я рота, попав под обстрел, подалась назад, вынудив взвод лёгкой батареи сняться с открытой позиции и отойти на новую. Отход артиллерии негативно подействовал на передовые роты, которые также стали отступать, в свою очередь, спровоцировав на отступление главные силы. Вначале оно велось планомерно, цепями, но потом началась паника, и красноармейцы бросились бежать по дороге через лес. Артиллерия и обоз стали поворачивать назад, но паника распространилась и на них. Люди обрезали постромки и удирали на лошадях. Бегущие бросали по дороге всё оружие и даже свои папахи и шинели, а некоторые бежали без сапог.
Командный состав и комиссары пытались прекратить панику и остановить бегущих, применяя все возможные меры вплоть до расстрела на месте, но результата не добились. Паника распространилась и на обоз 2‑го разряда, оставленный в Верхнем Ожмосе, который, выбрасывая содержимое из повозок, бежал в сторону Сарапула до деревни Бураново. Часть полка удалось удержать у Верхнего Ожмоса. В течение дня остатки полка пытались контратаковать, причём часть красноармейцев, не желая идти в бой, простреливала себе левые руки. Утром полк удалось вывести на поле вчерашнего боя, но к тому времени противник уже успел вывезти брошенную артиллерию.
К вечеру того самого дня, когда Ижевск был взят, 2‑й мусульманский полк отступил из Верхнего Ожмоса на Девятово, а затем на Никольский Починок. Его направление было принято наступавшим правее 1‑м Смоленским полком, который занял Верхний Ожмос [88]. При своём паническом бегстве 2‑й Мусульманский полк оставил на поле боя всю артиллерию, 21 пулемёт, значительное количество винтовок («девять десятых») и почти весь обоз. Полк «разбросал на огромном пространстве кухни и обозы», так что «командный состав занят разысканием брошенного имущества» [89]. При этом противнику удалось вывезти орудия, а пулемёты направить против советских частей, действовавших в районе Пирогова [90]. За своё «позорное и преступное поведение» 2‑й Мусульманский полк был расформирован, однако его командный состав во главе с И. П. Крупенниковым, «на деле доказавший свою преданность делу Советской России», был оставлен на службе [91]. /181/
Следственное дело позволяет уточнить кое-какие подробности... Во-первых, первой бросилась в отступление, как я понял, 1-я рота. Во-вторых, повстанцы не только обстреляли их с фланга - они еще бросились несколько бомб. Причем допрошенные свидетели утверждали, что это сделали всего 5-6 кавалеристов. И это, по всей видимости, был расхваленный "Бессмертный батальон" полковника Власова, что у ижевцев был ударной частью и который, по утверждению Власова насчитывал меньше тридцати человек... При этом у него явно путается в голове, он писал, будто разбил в бою Смоленский полк... На самом деле, как видим, Смоленский полк занял место мусульман - и так как это был лучший полк, ижевцев сломили на следующий же день, и поехал Власов в эвакуацию с простреленной тушкой...
Во-вторых, в деле подробно описано отвратительное состояние полка, который еще в Казани при отправке отличился волнениями. Некоторые роты выносили протесты против этого, был случай требования отмены смертной казни. При отправке второго эшелона взбунтовалась 6-я рота - она легко увлекла за собой еще несколько и устроила митинг у казарм, который пришлось подавлять броневиками. Зачинщиков расстреляли, роту расформировали. Судя по всему, их агитировали оставшиеся агенты белых - на митинге замечены штатские - а также местные антисоветски настроенные артиллеристы. Сами татары, по утверждению командиров, были набраны из кулаков, мешочников-спекулянтов и явно вчерашних белогвардейцев... На фронте татары подчинялись крайне плохо и неохотно, отказывались говорить на русском и бежали, как видим, буквально от первого выстрела.
Кроме того, в делах подробно описаны проблемы с оружием. Если артиллерия и пулеметы были в удовлетворительном состоянии, то вот с винтовками был просто завал. Как и указано в статье, около трети полка не было вооружено вообще, остальные получили дикую солянку из трехлинеек, однозарядных винтовок Гра, винчестеров и японских Арисака. С иностранными винтовками никто не умел обращаться, включая командиров, а уже в бою оказалось, что многие Гра банально не работают. Штыков у солдат не было вообще - ими полк был вооружен процентов на 10. Все это в бою страшно нервировало красноармейцев. Противник же не имел артиллерии, пулемета было всего два, и то плохо действующих - но зато винтовок у него было много, судя по интенсивному огню, плюс - все со штыками. Правда, интересно выглядит? И не совсем похоже на стереотипную картину апологетов восстания, которую активно пропихивает, например, краевед Ренев - где всегда плохо вооруженные повстанцы противостоят могучим красным с целыми горами оружия...
Дело могла бы исправить артиллерия и пулеметы, но... В следственном деле странно умалчивается, где были пулеметчики при подходе повстанцев, но зато уточнено, что артиллерия была далеко от позиции - командир выдвинул ее вперед, комиссар развернул назад, в итоге она застряла посреди лесной узкой тропы, запруженной обозами. Ее отход вряд ли оказал влияние на красноармейцев, но и помочь она толком не смогла, успев пострелять совсем немного - и не с передовой, а с лесной опушки к югу от деревни, т.е. за боевыми порядками.
То, что осталось после боя и сгрудилось у Ожмаса, и полком-то назвать было стыдно - около трехсот сгрудившихся человек, из которых в атаку уговорами и угрозами удавалось выгнать по несколько десятков человек. Количество самострелов просто фантастическое - 130 зафиксированных случаев, причем уличен и расстрелян только один. Было несколько случаев расстрела на месте - но это не могло: "Комиссар Хакимов собственноручно пристрелил несколько человек бегущих из цепи и перед строем лично пристрелил одного красноармейца мусульманина, нарочно прострелившего себе руку". В ответ со стороны мобилизованных было несколько случаев обстрелов своих командиров и пришедших утром разведчиков конного полка - слава богу, поверх голов. Еще при бегстве разграбили все из обозов, что можно, не смогли разве что вскрыть денежный ящик полка - сбили только наружный замок.
Кстати, любопытная деталь - пешая разведка полка состояла из военнопленных-турок. Я думал, в документе написано "тюрок", опечатка - нет, настоящие турецкие солдаты, не меньше двадцати четырех штук. По-русски практически не говорили, но именно их почему-то водили в разведку.
Судьба 2-го полка была очень печальна... Как пишет один товарищ:
По прибытии в Сарапуль из разбежавшихся 2-го мусульманского полка были задержаны 75 человек, которые были доставлены в штаб т. Азина. Этим 75 человекам был сделан полевой суд, который приговорил их к расстрелу.
Когда вывезли этих изменников расстреливать, в этот момент из штаба 2-й армии приехал ординарец с пакетом. В пакете был приказ инспектора армии т. Гимбицкого отменить расстрел по случаю Октябрьского торжества. Приказ начальника 2-й армии был выполнен, но по настоянию т. Азина изменщиков велел выстроиться и из 10 человек 1-го расстреливал.
В документах этот инцидент не упоминается, так что ясности с ним нет. Пока известно следующее: 7 ноября временный военный ревтрибунал на станции Агрыз постановил расстрелять 22 человека. Приложен список, в котором сказано: "Наименованiе лиц из Мусульманскаго полка которые были Временно военно-революционном трибу трибуналом приговорены к растрелу выбраны одного тридцатаго". Каждого тридцатого, что ли, расстреляли? При этом тот же трибунал ходатайствовал о смягчении участи приговоренных в связи с годовщиной революции. Может быть, некий товарищ Гимбицкий и впрямь это разрешил, а товарищ Азин все равно настоял, но все это как-то странно, что нет никаких упоминаний об этом. Была ли это и впрямь инициатива Азина или инструкция сверху?
О реакции РВС известно, что он был в ярости, и против полка было открыто дело - командиров всерьез подозревали в том, что они не справились с полком. Проверка показала, что комполитсостав действовал старательно и образцово, так что обвинения с него сняли. Военный Совет Петроградской дивизии просил РВС-2 "выслать командный состав, а красноармейцев – татар оставить во 2-ой армии и послать, после применения суровых репрессий отдельным отрядом в бой, имея в тылу их верный отряд с пулеметом". Однако тот поступил проще - распоряжением РВС от 23 ноября полк расформирован: часть вернули в Казань, часть распихали по полкам 2-й дивизии.
Интересно, что примерно тогда же 4-й полк дивизии вполне стойко сражался с чехами и поляками в Башкирии в районе Бекметево – Ермухаметево. Вооружен он был так же плохо, отношение к комсоставу было аналогичным, больше половины бойцов – такие же ненадежные инородцы... Тем не менее именно он скреплял фронт и уходил последним после бегства Курского и Брянского полков. При отступлении через одну деревню обнаружили противника, выбили его и с удивлением узнали, что там был чешский батальон, сотня казаков, батарея и квартирьеры белополяков. 207 человек потеряли в боях, но дезертирства и слабости в бою почти не было. И дело не в сознательности - политкомы писали, что инородцы не понимают и не знают политики и движет ими только подчинение и страх. Просто в одной деревне казаки вырезали всю разведку, так что сдаваться в плен никто не хотел...
Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Осталось дополнить, что полком командировал И.П. Крупенников - офицер военного времени, герой боев гражданской войны, который был потом начальником штаба 3-й гвардейской армии и в немецкому плену пошел на курсы РОА. Не удивлен. Даже по его докладной было видно, что человек грамотный, но явно слабохарактерный - куда завело, там и служил. Да и пара претензий к нему есть - не советовался с помощником, втащил обоз в лес и неудачно разместил артиллерию. Да еще при разведке у деревни Кены расстрелял двух взятых в плен языков, что, впрочем, было тогда обычным делом. Но в случившемся его вина небольшая, полк он получил за день до выхода на фронт, а политкомы тоже ничего толком не сделали, да и не могли за такой срок. В общем, бросили ораву шкурников в бой ради увеличения сил - получили закономерный результат.