Владимир Леонидович Кожевин
Омский государственный университет, Омск, Россия
Аннотация: В статье в источниковедческом ракурсе рассматривается отражение причин краха армии А.В. Колчака в дневниках и воспоминаниях «белых» генералов участников – участников Гражданской войны на востоке России. Автор анализирует комплекс мотивов и исторических условий, определявших особенности содержания соответствующих текстов, анализирует зависимость позиций мемуаристов от личностных характеристик, статуса и специфики деятельности того или иного персонажа. Автор приходит к выводу о том, /141/ что, несмотря на некоторую схожесть выводов у ряда авторов, каждый из исследуемых источников личного происхождения по-своему уникален и заслуживает тщательного изучения.
Ключевые слова: Гражданская война, А.В. Колчак, белое движение, белая армия, генералитет, белогвардейцы, большевики, мемуары, дневники, эго-документы.
Постановка проблемы. Рефлексия участников антибольшевистского движения по поводу краха «белых» армий на востоке России, в особенности генералов, непосредственно вовлеченных в процессы жизнедеятельности вооруженных сил, а также хорошо осведомленных о политической «кухне» Омского правительства, представляет особый интерес в контексте понимания характера установок и взглядов верхов армии А.В. Колчака относительно особенностей военно-политического противостояния «белых» и «красных» в зауральских регионах страны. Кроме того, в целом материалы воспоминаний и дневников генералитета, так или иначе ответственного за гибель Белого дела, позволяют выявить основные черты идейной оснастки, оценить «человеческий потенциал» военного крыла антибольшевистского движения.
Историография данной проблемы отражает общую нацеленность исследователей на то, чтобы более или менее полно охарактеризовать комплекс взглядов участников Белого движения, включая генералитет, на разнообразные причины поражения армий А.В. Колчака и всех антибольшевистских сил в противостоянии с Советской Россией, проанализировать логику аргументации авторов, пытавшихся разобраться в сути проблемы [1-4]. Однако, психологическая подоплека рассуждений генералов, связанная с конкретной ролью того или иного персонажа в драме Белого движения на востоке России, а также иерархия и взаимосвязь факторов, на которые обращали внимание мемуаристы из антибольшевистского лагеря, чаще всего оставались за рамками внимания исследователей. В данном контексте локальный аспект изучения документов, относящихся к проблеме поражения антибольшевистских сил в Гражданской войне, по-прежнему остается актуальным.
Основная часть. Необходимо отметить, что объем и содержание текстов белогвардейских генералов в зависимости от жанра и целей, которые ставились в той или иной работе, существенно разнятся. Так в дневниковых записях причины поражения армии А.В. Колчака запечатлены довольно отрывочно, суждения, относящиеся к данной проблеме, скорее представляют некую мозаичную картину и усложняют целостное восприятие позиции автора. Это в значительной степени объясняется жанровыми особенностями источника, но не только. Акцентированная и системная критика, в которую с неизбежностью должен /142/ был облечься авторский анализ, могла быть сочтена за отсутствие беспристрастности, либо вызвать подозрение читателя в существенной переделке текста дневника по прошествию времени.
Например, бывший верховный главнокомандующий войсками Директории генерал-лейтенант В.Г. Болдырев, потерявший свой пост в результате переворота 18 ноября 1918 г. и постоянно сохранявший неприязненное отношение к установившейся власти, в то же время заявлял, что его книга «чужда предвзятой хулы или восторга» [5, С. 21]. Возможно, сыграло определенную роль и то обстоятельство, что лишь недавно освобожденный из заключения, находясь в СССР, автор не решался помещать, либо сохранять в тексте предстоящей публикации (1925 г.) фрагменты, которые при случае могли быть истолкованы не в его пользу. В итоге на страницах дневника В.Г. Болдырева мы встречаем только разрозненные замечания по поводу промахов и ошибок белогвардейской власти в Сибири. Пожалуй, наиболее тяжелым обвинением в ее адрес стала цитата из еще не оконченного письма автора Н.В. Чайковскому, приведенная в записи от 28 октября 1919 г.: «Новой власти … не удалось не только победить большевиков, но даже установить прочных симпатий среди населения» [5, С. 345].
Военный министр Российского правительства, генерал-лейтенант барон А.П. Будберг – свидетель и участник событий Гражданской войны на востоке России хорошо известен своей острой критикой сложившейся при А.В. Колчаке системы военного управления и командования армией. В своем дневнике он с позиций профессионала яростно обвинял в некомпетентности тех, кому досталось «высшее руководство белыми вооруженными силами Сибири» [6, С. 309]. Не приходится сомневаться в искреннем сочувствии А.П. Будберга Верховному правителю А.В. Колчаку, имевшему негодных, по мнению генерала, помощников.
Но автор не снимает с А.В. Колчака личной ответственности за неудачи антибольшевистских сил. «Своего анализа, своего твердого критерия, – писал о Верховном правителе А.П. Будберг, – у него нет, и это делает его беспомощной игрушкой в руках тех, которые приобрели его доверие и овладели его волею» [6, С. 332]. Наконец, важнейшим результатом размышлений генерала о причинах краха «белого» режима на востоке России стала, на наш взгляд, фраза автора из заключительной части дневника, которая помечена 26 – 31 октября 1919 г.: «Власть должна была быть сильной и ею не была; она должна была быть глубокой, т. е. близкой, полезной и нужной населению – этого и в помине не было» [6, С. 329].
Среди трудов мемуарного характера, созданных участниками Белого движения на востоке России можно отыскать и такие, где вопрос о причинах поражения антибольшевистских сил вообще не затрагивается. Такова автобиография генерал-майора М.М. Иванова (как он сам определил жанр своего труда), /143/ фактически представляющая воспоминания, доведенные до 1914 г., и продолжающий их дневник, заканчивающийся ноябрем 1919 г. [7]. Последний содержит краткие поденные записи с описанием служебных дел, быта и развлечений автора. Этот труд не предназначался для публикации, а только для прочтения еще малолетней на момент создания документа дочери М.М. Иванова. Судя по тексту работы, генерал не интересовался политикой. Он не принадлежал к высшим кругам белогвардейского военного руководства, проведя годы Гражданской войны на тыловых должностях на Дальнем Востоке. Очевидно, этими обстоятельствами и объясняется отсутствие в содержании труда (что скорее исключение из общего правила) следов каких-либо размышлений о неудачах Белого движения.
Крайне скупыми в этом отношении являются мемуары генерал-майора К.И. Гоппера (Карлиса Гоппера) [8]. Занимавший при Директории пост главного коменданта Ставки после переворота 18 ноября 1918 г. генерал некоторое время оставался не у дел, затем оказался на фронте и вернулся в Омск лишь накануне эвакуации города. К.И. Гоппер не поделился с читателем какими-либо широкими обобщениями, но отдельные фрагменты его мемуаров, например, описания нравов и поведения некоторых должностных лиц (интриги, коррупция), упоминание, полученной им информации об отсутствии у А.В. Колчака представлений о реальной обстановке на фронте и в тылу, свидетельствуют о том, что главный источник поражения «белых» К.И. Гоппер скорее всего усматривал во внутренних изъянах режима.
В отличии от большинства белогвардейских мемуаристов генерал-лейтенант Г.И. Клерже в своих воспоминаниях среди важных факторов, обусловивших успехи большевиков в противостоянии со своими противниками называет успешное строительство и преобразование Красной армии «на европейских началах», высокие темпы роста ее численности и эффективную роль партийного руководства в налаживании дисциплины и консолидации усилий войск Советской России [9, С. 301]. В отношении критики организации и ошибок командования «белой» армии Г.И. Клерже не оригинален. Но вот личность и усилия адмирала А.В. Колчака вызвали у мемуариста только искреннее одобрение. «Можно одно лишь сказать, – подчеркивал Г.И. Клерже, – что единственно стоявшим на высоте был Колчак. Я не знаю человека, видавшего его и не проникнувшегося к нему безграничным уважением, преклонением к его рыцарской личности» [10, С. 339].
Генерал-майор Генерального штаба П.П. Петров, прошедший в годы Гражданской войны трудный путь от берегов Волги до Тихого океана, подытоживая результаты «белой» борьбы на востоке России пришел к выводам, перекликавшимся с мнениями ряда других мемуаристов. В частности, он подчеркивал, что решающим в отношении исхода противостояния с большевиками стал /144/ 1919 год, когда одновременно ситуацию определяла совокупность взаимосвязанных факторов: «Сказалась слабость центра (Омска – В.К.) во всех отношениях, сказалось отсутствие творческих сил, отсутствие твердого управления, отсутствие авторитетности; подняли голову тайные и явные враги. В чисто военном отношении весенние операции не были подчинены руководящей идее… Население, не испытавшее всей прелести коммунистического хозяйства и в то же время местами взбаламученное действиями «белых» – типа атаманов, сочувствует скорее красным, чем белым» [11, С. 257].
Воспоминания генерал-лейтенанта К.В. Сахарова, занимавшего в 1919 г. посты командующего Западной (3-й) армией и главнокомандующего Восточным фронтом «Белая Сибирь (Внутренняя война 1918–1920 гг.)», впервые увидели свет в Мюнхене в 1923 г. и привлекли пристальное внимание как русской эмиграции, так и советских историков. Одной из причин этого повышенного интереса являлось то, что книга К.В. Сахарова почти целиком была посвящена животрепещущей для многих проблеме поражения армии адмирала А.В. Колчака. Как и принято в работах мемуарного характера, изложение материала осуществлялось в хронологическом порядке. Однако именно такой подход позволял автору избежать определения иерархии факторов, приведших к краху «белого лагеря. Среди важных причин неудач антибольшевистских сил К.В. Сахаров выделил унаследованную от Директории традицию строить масштабный и раздутый аппарат министерств и ведомств. «Люди, которые пришли к Верховному Правителю и получили его доверие и полномочие, – писал автор, – принялись воздвигать из обломков старых дореволюционных учреждений громадную и совершенно неработоспособную машину» [12, С. 178].
Другой серьезной причиной поражения белогвардейцев, по мнению генерала, была подрывная работа социалистов-революционеров, организовавших восстания в тылу армии А.В. Колчака. Досталось от мемуариста и чехословакам, и союзникам по Антанте. Ко всему добавились и транспортные проблемы, нехватка продуктов и даже погода, которая играла на руку большевикам. В отличии от других авторов воспоминаний К.В. Сахаров не счел нужным в качестве важного фактора, повлиявшего на исход борьбы на востоке России, указать на ошибки высшего командования «белых». Это и неудивительно. Ведь в таком случае автору пришлось критиковать самого себя. Между тем он, как мог, выдвигал оправдания своей деятельности, не забывая и о похвалах начальнику штаба ставки Верховного главнокомандующего генералу Д.А. Лебедеву, с которым тесно сотрудничал. Впрочем, о допущенных ошибках позднее довольно аргументированно высказался другой генерал – М.А. Иностранцев, посвятивший специальную работу критике книги К.В. Сахарова [13].
Результаты исследования. В задачу нашего исследования не входит верификация выводов «белых» генералов – авторов мемуарных трудов. Поэтому /145/ в заключение отметим лишь тот факт, что представления о причинах поражения белогвардейцев на востоке России, получившие отражение в их воспоминаниях и дневниках, в целом довольно схожи и охватывают самые разные аспекты и сферы вооруженного противостояния белогвардейцев и большевиков. Как всегда в источниках личного происхождения мы найдем и попытки самооправдания, и критику действий тех, кто выступал в качестве соперника и конкурента в рамках одного военно-политического лагеря. Реже мы встретим признание достоинств своего врага. Но в любом случае авторская позиция участников и современников событий во многом носила отпечаток личности, зависела от статуса и характера деятельности того или иного персонажа, времени и обстоятельств создания текстов. В итоге каждое из дошедших до нас свидетельств, подобных тем, что стали предметом данной работы, отличается своей неповторимостью и заслуживает тщательного изучения.
Список источников и литературы:
1. Бордюгов Г.А., Ушаков А.И., Чураков В.Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти. Историографические очерки. М.: Русский Мир» 1998. 320 с.
2. Домнин И.В. Краткий очерк военной мысли Русского Зарубежья // Военная мысль в изгнании: Творчество русской военной эмиграции. М.: Военный университет, «Русский путь», 1999. С. 458–538.
3. Зимина Д.В. Белое дело взбунтовавшейся России: Политические режимы Гражданской войны. 1917 – 1920 гг. М.: РГГУ, 2006. 467 с.
4. Штыка А.П. Гражданская война в Сибири в освещении белогвардейских мемуаристов. Томск: ТГУ, 1991. 133 с.
5. Болдырев В.Г. Директория. Колчак. Интервенты. М.: Центрполиграф, 2017. 735 с.
6. Будберг А.П. Дневник (окончание) // Архив русской революции: В 22 т. Т. 15-16 (репринт). М.: «Терра», 1993. 293 с.
7. Иванов М.М. Воспоминания генерала Российской армии: 1861–1919. М.: Кучково поле, 2016. 448 с.
8. Гоппер К. Начало и конец Колчака // Гражданская война в России: Катастрофа Белого движения в Сибири. М.: АСТ: Транзиткнига; СПб.: Terra Fantastica, 2005. С. 129–174.
9. Клерже Г.И. Гражданская война в Сибири // Восточный фронт адмирала Колчака. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. С. 262–325.
10. Клерже Г.И. Записки белогвардейца // Восточный фронт адмирала Колчака. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. С. 325–354.
11. Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах белых. Воспоминания, документы. М.: Айрис-пресс, 2011. 544 с. /146/
12. Сахаров К. Белая Сибирь // Гражданская война в России: Катастрофа Белого движения в Сибири. М.: АСТ: Транзиткнига; СПб.: Terra Fantastica, 2005. С. 175–230.
13. Иностранцев М.А. История, истина и тенденция. По поводу книги генерал-лейтенанта К.В. Сахарова «Белая Сибирь (Внутренняя война 1918–1920 гг.)» // Иностранцев М.А. Воспоминания. Конец империи, революция и начало большевизма. М.: Кучково поле; Издательский центр «Воевода», 2017. С. 871–907.
Для цитирования: Кожевин В.Л. Причины поражения армии А.В. Колчака в дневниках и воспоминаниях белогвардейских генералов // Гражданская война на востоке России: взгляд сквозь документальное наследие: материалы IV международной научно-практической конференции (20–21 октября 2021 года, Омск, Россия). Омск: ОмГТУ. С. 141–147.
ПАДЕНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ ВЕСНОЙ 1921 ГОДА В ПРИКАЗАХ СУРГУТСКОГО РЕВКОМА
Елена Владимировна Лешукова
Сургутский государственный университет, Сургут, Россия
Аннотация: В статье на основании источниковедческого анализа приказов Сургутского военно-революционного комитета (ревкома), отложившихся в фондах архива города Сургута, а также сравнительно-исторического метода изучения версий событий заключительного этапа Гражданской войны на территории современного Ханты-Мансийского автономного округа, изложенных в современной исторической литературе, представлена уточнённая картина падения советской власти в Сургутском уезде во время Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 г.
Ключевые слова: Гражданская война, советская власть, Западно-Сибирское крестьянское восстание, Сургут, ревком, делопроизводственная документация.
Постановка проблемы. За время Гражданской войны на удалённых от центра страны периферийных территориях советская власть устанавливалась и свергалась неоднократно по несколько раз. Не избежал этого и Сургутский уезд. Очередное падение советской власти, произошедшее в конце февраля – начале марта 1921 г. в ходе Западно-Сибирского крестьянского восстания, нашло отражение в приказах Сургутского военно-революционного комитета (далее – ревкома), отложившихся в Сургутском городском архиве. Все сохранившиеся документы являются машинописными копиями, заверенными секретарём ревкома Петром Башмаковым. Но некоторые расхождения в оформлении текстов, наличие нескольких одинаковых копий некоторых документов и содержащийся вместе с ними в деле единственный рукописный приказ более позднего времени 6 января 1922 г., также подписанный П.Е. Башмаковым, ставшим уже начальником Сургутского гарнизона, позволяют предположить, что подлинники приказов Сургутского ревкома 1921 г., вероятно, были рукописные и хранились во время восстания у П.Е. Башмакова, сделавшего после его подавления машинописные копии. /169/
С момента получения известия 20 февраля 1921 г. о захвате восставшими противниками советской власти бывшего губернского центра Тобольска и до 9 марта, когда коммунисты и работники советских учреждений покинули Сургут, прошло чуть более двух недель. За это время Сургутский ревком издал 22 приказа, 18 из которых, дошли на нас. Благодаря сохранившимся документам мы имеем возможность уточнить подробности падения советской власти в городе и уезде.
Основная часть. Первые 8 приказов, датированные 20–24 февраля, подписаны уездным военкомом Михаилом Хорохориным, ставшим председателем созданного уездного ревкома. Однако вскоре сургутский военком был назначен «Помглавкомом Всеми Вооруженными Силами Тобсевревкома» и отбыл к месту военных действий с повстанцами. С 26 февраля в должности предуезревкома его сменил Антонин Зырянов. Дальнейшие судьбы этих людей сложилась по-разному. Через две недели Антонин Петрович Зырянов погиб у села Нижне-Вартовское (на левом берегу Оби, в настоящее время деревня Вампугол) [1, С. 59]. Михаил Васильеивич Хорохорин, пережив перипетии борьбы за власть на Тобольском севере, вернулся в Сургут 6 августа 1921 г. После окончания Гражданской войны и демобилизации из рядов РККА в конце 1920-х гг. сделал успешную карьеру на юридическом и научном поприще. Прожил долгую жизнь, став персональным пенсионером союзного значения. Написал многочисленные воспоминания о событиях заключительного этапа Гражданской войны в Тюменской губернии. Но в 1964 г. незадолго до своего 70-летия был исключён из КПСС [2, С. 142].
Как описывает Хорохорин М.В., ночью 20 февраля он «был вызван на почту к телеграфному аппарату» своим коллегой, военкомом Березовского уезда Даниловым В.А. и таким образом, первым из сургутских коммунистов узнал о том, что бывший губернский центр был оставлен советскими работками. Тобольские коммунисты и красноармейцы под руководством председателя уездного исполкома А.Ф. Демьянова отошли на восток вверх по течению Иртыша до села Загвоздино [3, С. 151]. Причём части РККА, «находившиеся в Тобольске, оставили город без сопротивления, в то время когда противник находился еще далеко» [4, Л. 22]. На сторону восставших «перешел батальон Казанского полка с пулёметами, винтовками и другим вооружением. Остальные роты этого полка оказались небоеспособными и были отведены с позиции» [4, Л. 23]. Ссылаясь на председателя Тюменской ГубЧК П.И. Студитова, Хорохорин М.В. уточняет, что «перебежчики сдали неприятелю 500 винтовок, 200 гранат и 6 пулеметов «Максима» и «Шосса» [4, Л. 36]. Таким образом, северные уезды Тюменской губернии оказались изолированы противниками советской власти от губернского центра и регулярных частей РККА и, по сути, предоставлены сами себе. /170/
В трёх отрезанных Тобольским фронтом от юга Тюменской губернии северных уездах местными коммунистами для спасения советской власти, а значит и самих себя, вновь были созданы чрезвычайные органы советской власти – военно-революционные комитеты. В Березове в состав ревкома вошли Сирота А, Данилов В.А., Пензин и Попов, в Обдорске – Протасов-Жизнев А.В., Сосунов П.И., Волков И.П. Обдорский ревком под руководством Протасова-Жизнева 19 февраля 1921 г. провозгласил себя военно-революционным комитетом всего Тобольского Севера – Тобсеввоенревком, подчинившим себе Березовский и Сургутский уездные ревкомы [3, С. 152] и объявившим весь Тобольский север «Красным лагерем» [5, Л. 13].
В Сургуте уездный военно-революционный комитет под председательством военкома Хорохорина М.В. и членов Зырянова А.П., Зорина А.А., Томингаса Т.Г. и Ключарева был сформирован 20 февраля 1921 г. В этот же день приказом № 1 Сургутский ревком ввёл в городе и уезде военное положение. Все советские органы исполнительной власти – уездисполком, волисполкомы и сельсоветы также были переименованы в ревкомы «каковые являются высший орган Советской власти в своих районах», все распоряжения которых объявлялись «обязательными к исполнению в боевом порядке и не подлежащими обсуждению» [5, Л. 1]. Согласно приказу № 2, 20 февраля выезд из города был закрыт «по всем направлениям». Покинуть Сургут «всем гражданам по служебным и не служебным надобностям» можно было только имея пропуск уездревкома, аннулировавшего «все ранее выданные пропуска и наложенные визировки на право выезда» [5, Л. 2]. В следующих приказах № 3 и № 5 от 21 и 22 февраля, население уведомлялось, что «все граждане, оставившие черту города, а по уезду села деревни и юрты в которых проживают, с целью бегства или укрывательства, будут разысканы погоней и без суда расстреляны на местах, как явные враги советской власти, наводящие панику на население» [5, Л. 4, Л. 6]. Помимо запрета покидать места постоянного проживания, ревком также приказал сургутянам в 3-х дневный срок разоружиться, то есть, сдать охотничьи ручья и «огнестрельные припасы» на хранение в военный комиссариат (в городе), волревкомы и сельревкомы (в уезде).
Понимая, что «непопулярные» меры вызовут негативную реакцию у населения, Сургутский ревком с одной стороны, предупреждал, что «всякия контрреволюционныя выступления, кулацкие восстания против Власти Советов и не исполнение распоряжений будут рассматриваться как измена Рабоче-Крестьянскому правительству и караться самым безпощадным образом вплоть до применения высшей меры наказания» [5, Л. 1]. С другой стороны, выражая надежду, «что население Сургутского уезда учтет ценность завоеваний Октябрьской революции вполне сознательно отнесется к своим обязанностям граждан рабоче-крестьянского Государства и примет меры к выдаче врагов Советской /171/ власти, чем будет способствовать укреплению пролетарского Государственного аппарата и мирного строительства страны, обеспечивая себе спокойное существование» [5, Л. 3], коммунисты призвали жителей северных уездов: «помочь нашим славным красноармейцам северного Революционного отряда». В связи с чем, согласно приказа № 10, 28 февраля было объявлено «первым днем помощи широких народных масс товарищам красноармейцам», когда «всякий гражданин должен своей лептой оказать внимание Красной Армии: деньгами, одеждой, продуктами и так далее» [5, Л. 13].
Выполняя распоряжение Тобсеввоенревкома, в Сургуте 21 февраля были арестованы заложники, их список приведён в приказе № 3: 1/ Павел Галактионович Клепиков; 2/ Александр Галактионович Клепиков; 3/Андрей Иванович Кондаков; 4/Федор Иванович Голов; 5/Вячеслав Георгиевич Кайдалов; 6/Леонид Андреев Силин; 7/Александр Ефимов Тетюцкий; 8/Иван Иванович Тетюцкий; 9/Николай Дмитриевич Бучельников; 10/Алексей Петрович Дождев; 11/ Чечеткин Иван Павлович [5, Л. 4].
Примеру уездревкома предписывалось последовать всем семи волревкомам Сургутского уезда, которые также должны были «по получении настоящего приказа, немедленно провести таковой в жизнь, осуществив систему заложников из кулацкого политически-неблагонадежного элемента» [5, Л. 4]. Необходимо отметить, что практика заложничества и казни без суда не приветствовалась большевистским руководством Тюменской губернии. Так председатель губчека П.И. Студитов в разосланной на места радиограмме, обращал внимание представителей советской власти, что «к повстанцам следует относиться гуманно. Захваченных главарей не расстреливать, а оставлять до суда...» [3, С. 153]. Однако самопровозглашённым Тобсеввоенревкомом и подчинявшимися ему ревкомами Березовского и Сургутского уездов эти предостережения губернского центра игнорировались.
Первыми в списке заложников Сургутского ревкома значатся двое из 4-х сыновей одного из наиболее успешных торгующих мещан Сургута, выходца из казаков Галактиона Степановича Клепикова. Клепиков Г.С., умерший в 1915 г., торговал галантереей, пушниной, рыбой, бакалеей, изделиями из железа, стали и чугуна и был весомой фигурой в деловых кругах уездного города и за его пределами. В заложники Сургутским ревкомом были взяты старший сын купца Клепикова Александр 1884 г.р. и Павел 1889 г.р. Самый младший из братьев Клепиковых Алексей 1893 г.р., как следует из приказа № 8 от 24 февраля, нарушил запрет Сургутского ревкома и покинул город, он примкнул к восставшим противникам советской власти, служил адъютантом в штабе повстанцев [6, С. 29]. Через несколько дней после бегства Алексея Клепикова его старший брат Клепиков Павел Галактионович вместе с Сосуновым Иваном Ильичем были расстреляны в 6 часов утра 27 февраля «за злоумышленное повреждение те-/172/-леграфного провода между г. Сургутом и селом Самаровским» [5, Л. 15] неиз-вестными «врагами Рабоче-Кретьянской власти». Хотя, как следует из приказа № 11, порыв телеграфной связи уже был исправлен, за что Сургутским ревкомом «от лица Рабоче-Крестьянской Красной АРМИИ и Советской власти» была объявлена благодарность «Тундринскому Волревкому в лице Председателя, тов. Кошкарова, членов тов. тов. Федулова, Захарова и Молокова и всем товарищам, оказавшим содействие» [5, Л. 14]. Ещё одна благодарность была объявлена ревкомом в приказе № 14 «Юным Красным ОРЛАМ – Членам Сургутского Союза Коммунистической молодёжи, вступившим добровольно в ряды Красноармейских Коммунистических частей Сургутского гарнизона» [5, Л. 17]. Учитывая, что по меньшей мере 20 сургутских комсомольцев погибли весной 1921 г. при взятии уезда повстанцами, вызывает сожаление отсутствие в сохранившемся документе конкретных имён молодых сургутян, смелость и мужество которых вызывает уважение.
Как следует из приказов Сургутского ревкома № 6, 7 и 15, расстрелы заложников с 22 февраля по 1 марта по приказу Тобсеввоенревкома также производились Берёзовским и Самаровским ревкомами, «дабы все негодяи знали, что северные коммунары издают приказы и проводят их в жизнь» и «пусть трепещут душенки наших врагов» [5, Л. 8]. Так 22 февраля в Березово был расстрелян, а затем утоплен Шахов Семён Прокопьевич за то, что неизвестным лицом «в 1 час утра 22 Февраля с/г в Березове было брошенное в ограде, где помещаются красноармейцы провакационное воззвание к возстанию, аресту и расстрелу березовских комендантов следующего содержания: «товарищи, Сарампул занят и вчера была разведка. Вам грозит опасность ежели вы не арестуете своих комендантов и не перебьете, то Вас дня через три возьмут и расстреляют. Тюмень пала. Товарищи настал момент думайте и решайте» [5, Л. 7]. После казни заложника Шахова «за точное бесприкословное выполнение приказа Тобсеввоенревкома Березовский Увоенревком занесен первым на боевую красную доску и ему от имени славных коммунаров Севера приносится благодарность, в частности Предревкому тов. Сироте, Главкому Данилову и всем тов. помогающим выполнить приказ. Об этом будет донесено Совнаркому и Предвоенсовету, тов. Троцкому» [5, Л. 7]. Тем не менее, через несколько дней, 25 февраля «скрылся из села Самарово заложник завед. почтово-телеграф. к-рой Алексеев Константин Константинович» [5, Л. 16], имущество которого было конфисковано, а жена арестована как заложник. В Самарово (ныне Ханты-Мансийск) «за порчу государственных сооружений связей на территории Березов, Самарово и Сургут, за побег заложника из Самаровска» [5, Л. 19] 1 марта были расстреляны 7 заложников, среди них 2 женщины Соскина Анфиса Адександровна и Сипина Ольга Александровна. Таким образом, можно сказать, что среди других северных ревкомов Сургутский ревком отличался относительной «мягкостью». /173/
Из дошедших до нас 18-ти приказах Сургутского ревкома в 7-ми говорится о заложниках. Упоминание в них 19-ти имён конкретных людей позволяет судить о том, что практика заложничества в северных уездах Тюменской губернии широко применялась сторонниками советской власти на заключительном этапе Гражданской войны. Но силовые методы воздействия на население, несмотря на зимнее время, не останавливали самовольные побеги из объявленных на военном положении городов и деревень, а также способствовали пополнению рядов противников советской власти. Так из 9-ти сургутских заложников, взятых 21 февраля вместе с двумя сыновьями купца Клепикова Г.С., 5 – Бучельников Н.Д., Дождев А.П., Кондаков А.И., Силин Л.А., Тетюцкий А.Е. после бегства коммунистов из города вступили в ряды повстанцев и даже вошли в число руководителей восстания [1, С. 259, 263, 269, 270].
В массиве сохранившихся документов Сургутского ревкома особый интерес вызывают приказы № 4, 15 и 16, отражающие специфику борьбы с повстанцами на Тюменском севере. Приказ № 4 от 21 февраля содержит 2 инструкции «По организации летучей почты и дорожной сети» и «Курьерам летучей почты». В условиях значительных расстояний между населёнными пунктами в чрезвычайных обстоятельствах возникновения угрозы для советской власти сургутские коммунисты придавали особое значение регулярности и бесперебойности сообщения. С этой целью на «каждой советской станции при советской квартире устанавливается пост Летучей почты, наряжается двойка курьеров, из членов или кандидатов Р.К.П. /большевиков/», а также две лошади и «два легких экипажа из них одна кошева и одна нарта». [5, Л. 5].
И люди, и животные должны были в течение 24 часов постоянно находиться в состоянии повышенной готовности. «Двойка дежурство чередует между собой по соглашению, но обязуется неотлучно быть в советской квартире одновременно, за исключением случаев выезда со служебным поручением». При этом «дежурный обязывается не спать ни под каким предлогом не оставлять советской квартиры, находится одетым и исправным к выезду». Лошадей также следовало «держать на дворе Советской квартиры, покрытыми попонами или рогожами при чем одна должна быть впряжена в полной исправности, а вторая одетая в хомут и привязана к экипажу, экипажи и упряжь надлежит держать в полной исправности. В обоих случаях лошадям разрешается давать корму, но отнюдь не уводить на водопой, а напаивать у экипажей». Ямщики обязаны были также «не отлучно находится в советской квартире, при чем владельцы дежурных впряженных лошадей должны быть одетыми и не под каким предлогом не отлучаться, а также и не спать, ежеминутно наблюдая за исправностью лошадей и экипажей» [5, Л. 5], то есть, быть готовыми буквально сорваться в путь в любое время дня или ночи. /174/
Требование всегда быть «на чеку» и для людей, и для животных было утомительно и не помогло сохранению советской власти в Сургутском уезде, как и создание на севере Тюменской губернии медицинско-санитарного обеспечения советских защитников. С этой целью согласно приказа № 15 от 1 марта необходимо было «весь женский персонал из состава отрядов особых назначений изъять назначить их на санитарные должности как на фронте, так в тылу разъясняя тов. тов. женщинам, что ихняя работа в санитарных отрядах также незаменима» и в «свободные от занятий часы производить с ними занятия при санотрядах, подготовляя их на должность сестёр милосердия при лазаретах Березове, Самарово, Обдорске и Сургуте» [5, Л. 19]. По приказу № 16 от 3 марта «в течение 24 часов» в указанных городах должны были быть оборудованы 4 военных госпиталя на 25 коек каждый, а между ними 15 санитарных эвакуационных питательных пунктов и 5 перевязочных пунктов [5, Л. 21]. Но в условиях разгрома в ночь с 28 февраля на 1 марта у деревни Цингалы основных военных сил коммунистов под командование военкомов Данилова В.А. и Хорохорина М.В., и начавшегося поспешного отступления разбитых коммунистических отрядов на Самарово (Ханты-Мансийск) и Берёзов, а затем за Урал, своевременность появления данных приказов, а тем более их исполнения вызывает большие сомнения.
Результаты исследования. Приказы Сургутского ревкома являются уникальными свидетельствами событий конца февраля — начала марта 1921 г. на Тюменском севере. Они служат важным доказательством широкого применения практики заложничества защитниками советской власти и её массового характера, а также отражают особенности организации борьбы с повстанческим движением на севере Тюменской губернии. Но предпринимаемые коммунистами северных уездов «твердые решительные меры к установлению революционного порядка» для сохранения советской власти на Обь-Иртышском севере показали свою неэффективность. Угрозы, аресты и расстрелы заложников, а также организация чрезвычайными методами «летучей почты», медико-санитарного обеспечения советских защитников и т.д. отнюдь не способствовали росту симпатий, а только усиливали неприязнь к советской власти среди жителей Сургутского уезда, усугубляя драматизм обстановки. Таким образом, изучение приказов Сургутского ревкома способствует более глубокому пониманию трагедии Гражданской войны на просторах Западной Сибири.
Список источников и литературы:
1 Цысь В.В. Западно-Сибирское крестьянское восстание 1921 г. на Тобольском Севере: проблемы взаимодействия власти и общества в условиях политического кризиса. Нижневартовск: НВГУ, 2018. 285 с. /175/
2. Лешукова Е.В. «Светлое будущее» по-советски (на примере биографий активных борцов за советскую власть в Ишимском уезде Тюменской губернии) // Гражданская война на востоке России: взгляд сквозь документальное наследие: мат-лы III Всерос. науч.-практ. конференции. Омск, 2019. С. 137–143. 3. Петрушин А. А. На задворках гражданской войны: Книга вторая. Тюмень: Мандр и Ка, 2004. 272 с.
4. РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 15. Д. 307. 5. Муниципальный архив города Сургут. Ф. 158. Оп. 1 Д.72. 6. Белобородов В.К. Другая Сторона // Подорожник: Краеведческий альманах. Вып. 1. Тюмень: Мандр и Ка, 2005. С. 20–42.
Для цитирования: Лешукова Е.В. Падение советской власти весной 1921 года в приказах Сургутского ревкома // Гражданская война на востоке России: взгляд сквозь документальное наследие: материалы IV международной научно-практической конференции (20–21 октября 2021 года, Омск, Россия). Омск: ОмГТУ. С. 169–176.