Позитивный потенциал двухпартийного блока, говорите...
Читаю относительно свежую диссертацию "Двухпартийная система Советской власти: большевики и левые эсеры" И.А. Концевого. Научрук - Хлевнюк, среди оппонентов Леонтьев, Морозов и... Булдаков, беээээ.
https://istina.msu.ru/download/66979005/1g85xn:lMMvU8sgZQdKd-9QPF-QDfPeHAw/
Ну ладно. Я ожидал чего-то большего, признаться, хотя вроде бы исследование само по себе не интересное. Первая глава о формировании двухпартийного блока и взаимоотношений партий в СНК и ВЦИК, впрочем, какая-то поверхностная и мало чего добавляет нового к теме. Неудивительно - там в основном источниками стали известные опубликованные сборники документов и современная историография. Взаимоотношения левых эсеров и большевиков внутри наркоматов разобраны уже гораздо лучше, на основе документального материала настолько полно, насколько это возможно. Правда, автор почему-то ограничился только Наркомюстом и Наркомземом. В целом видно, что разногласия, помимо чисто ведомственных и личных, имели чисто идеологический характер - на основе каких принципов строить внутреннюю политику. Поэтому довольно серьезным был постоянный конфликт в вопросе о национализации земли или ее социализации, который прошел от января 1918 г. при выработке его во ВЦИК, до ликвидации Земельного Совета Наркомзема в августе 1918 г., который пытался проводить социализацию, а потом левоэсеровскую политику в земельном вопросе. Когда обстановка обострилась до необходимости введения чрезвычайных мер продразверстки, централизации и т.п., это вызывало еще более острые конфликты и разрыв - это показано в главе о противоборствах в регионах. Само по себе написано могло быть и лучше, с большей фактологией и деталями, опора идет на историографию и документы ГАРФ, но региональных исследований и местной литературы мало, а там были очень сложные и драматические сюжеты... Но если говорить о подмеченной автором тенденции - то она ухвачена точно: рост популярности левых эсеров, усиление ими в ряде уездов и губисполкомов, частые конфликты с большевиками. Причем когда левые эсеры были сильны, большевики были вынуждены идти с ними на компромисс. Это фактически сорвало проведение хлебной монополии и большевистской политике в целом ряде регионов Поволжья, Центрального Черноземья и особенно на Севере - а на носу была война чехословаками и белыми, которая уже разгоралась и через три месяца заставит страну объявить себя вооруженным лагерем.
Ну и да, отчетливо виден красной линией проводящийся через текст антибольшевизм. Он скромен и не переходит рамок научности, но заметен. Со стороны большевиков подчеркиваются все ошибки и нежелание идти на контакт с левыми эсерами, последние же как будто бы никаких ошибок не совершали. Если большевики не принимают предложений левых эсеров это потому что им это было невыгодно, а не потому что предложения неправильные. Когда большевики пытаются провести продразверстку, это неявно осуждается - когда левые эсеры требуют воевать с Германией и пытаются пробить свободу торговли, что объективно было невозможно в тех условиях, это вообще никаких не комментируются. Когда левые эсеры, оккупировавшие Земельный Совет Наркомзема, пытаются оттуда выжить пришедших большевиков, якобы потому что те непрофессиональные и требуют, чтобы Совет принадлежал только члену их партии - это нормально. Когда большевики пытаются занять ведущие позиции в том же Совете и не дают уволить своих людей якобы потому что те на самом деле профессиональные - это завоевание политической монополии. Итого - для одной стороны фиксация негативных действий, для другой - полное отсутствие критики и вообще, молчание по поводу контекста действий. Впрочем, это все в сглаженном виде, так как в целом работа отвечает требованиям объективности, а данные вопросы о необходимости большевистской практики являются дискуссионными.
Со своей стороны я лично считаю работу полезной, но с явно поверхностными выводами из-за болезни нашей исторической науки - отсутствия классового подхода. То есть, да, очевидно, что провалом блока стали не ведомственные конфликты, а идеологические - неспособность выработать единый курс, разрыв в вопросе о Брестском мире и о продовольственной диктатуре. Но чем вызваны эти идеологические расхождения? Почему влияние левых эсеров весной-летом 1918 г. заметно выросло за счет деревенских слоев, что позволило им добиться серьезных, а местами и ведущих позиций в ряде уездов и даже губернских центров, особенно на Севере, чтобы саботировать политику продразверстки? Почему "потенциал созидательной работы" не помешал тому, что это вызвало позднее на местах, преимущественно в деревне, ряд акций большевиков по силовому выдавливанию большевиков из политического поля и установления собственной диктатуры?
Автором подробно показано, что в целом на государственный курс большевиков они повлиять не могли - хотя это не значит, что не пытались. Что в диссертации, что в ряде исследований показано, что они применяли весь спектр "легальных" возможностей для этого - личное руководство, агитацию, ультиматумы, планы реформ. Так, накануне 5 съезда Советов левые эсеры пытались добиться большинства на нем и заготовили резолюцию о необходимости упразднения СНК и перехода его власти ВЦИК, где у них была достаточно сильная фракция. В итоге неспособные легальными средствами изменить его в нужную им сторону левые эсеры попытались использовать нелегальные методы, в первую очередь - восстание в Москве. Еще 24 июня ЦК партии вынесло постановление об "организации для проведения своего решения мобилизации надежных военных сил, приложить все меры к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и активно поддержали партию в этом выступлении". Это послужило поводом для разрыва блока в центре и в большинстве регионов. Но причина якобы в неспособсности большевиков изменить свою политику. А почему они не смогли ее изменить? А почему левые эсеры не смогли ее принять? А чем вызвано такое упорство обеих политических сил? И почему взгляды ПЛСР были столь противоречивыми - радикализм во внешней политике, мягкость во внутренней? Почему столь радикальные в вопросе о войне с Германией левые эсеры защищали свободу торговли, более мягкое отношение к противникам на местах, отказ от проддиктатуры, комбедов? При этом, как показывает исследование, проработанной программы, альтернативной большевистской, они в этом вопросе выработать так и не смогли, заменяя ее в основном лозунгами и старыми схемами свободной торговли, которые не работали, иначе бы большевикам не было бы нужды их отменять.
В целом, данная работа показала важность комплексного исследования проблем советской двухпартийности, как на уровне высших органов государственной власти и управления, так и на уровне местных советов и руководящих структур. Несмотря на общие черты, практики двухпартийности имели также существенную специфику в различных регионах, демонстрируя различный уровень своего потенциала. Важно подчеркнуть также тот факт, что на региональном уровне двухпартийность в ряде случаев сохранялась даже после того, как партия левых эсеров потерпела поражение в ходе июльского выступления 1918 г. и была полностью устранена с советской политической арены в центре. В некоторых губерниях влияние левых эсеров сохранялось вплоть до осени 1918 г. Такие разнонаправленные, не совпадающее во времени тенденции развития двухпартийности можно трактовать как дополнительное свидетельство жизнеспособности этой модели устройства власти.
Да нет тут никакой разнонаправленности (автор считает, что на местах блок сформировался позже, чем в центре, потому и разрыв там был более поздним). Просто на местах позиции левых эсеров были сильнее. А противоречия вызваны не просто идеологией, а противоречием между двумя составляющими русской революции - пролетарской и мелкобуржуазной. Вот левые эсеры представляли мелкобуржуазную - революционные слои солдат, крестьян и рабочих, охваченных леворадикальными настроениями. Они были очень радикальны, когда речь шла о популярных и несбыточных проектах типа переноса революции в другие страны, замены армии вооружением народа - и в то же время желали широкой автономии для экономической деятельности деревни и города на основе "трудовой демократии". Вот только необходимость весной-летом 1918 г. противостоять прогрессирующему развалу государства, послевоенному кризису, разрыву интересов между городом и деревней поставило железный вопрос о сворачивании такой "демократии". Что, конечно, нравилось далеко не всем слоям, бывшим ранее опорой революции. Поэтому влияние левых эсеров сильно выросло в деревне, но - гораздо меньше среди рабочих, хотя и там этот процесс отмечался, но в основном среди либо традиционно более умеренных квалифицированных слоев, которые до этого в 1917 г. тянули в основном в сторону эсеро-меньшевиков - железнодорожников, связистов и т.д. - либо среди низкоквалифицированного пролетариата, всегда зараженного леворадикализмом - шахтеров, например. Отсюда и такой чудной гибрид. Впрочем, в связи с тяжелым послевоенным положением оппозиция большевикам больше принимала уход в сторону аполитизма и беспартийности - беспартийные к моменту 5 съезда Советов выросли по сравнению с 3 съездом втрое.
В основном левые эсеры опирались все-таки на деревню, которая таким образом боролась против продразверстки и вообще политики централизации, мобилизации, милитаризации. Была ли тут альтернатива и выработка единого курса, основанного на защите позитивных и демократических элементов революции? Понятия не имею, этот вопрос стоит задать всем революциям, которые перешагнули ступень этапа революционной демократии. Но если история не знает сослагательного наклонения - то видимо, нет. Неизбежно либо большевики должны были взять власть в свои руки и подчинить себе насильно крестьян и нелояльных рабочих - либо левые эсеры должны были свергнуть, легально-нелегально, большевиков и утвердить идеалы мелкобуржуазного радикализма. Которые, судя по всему, были бы ожидаемо уничтожены контрреволюционными силами белогвардейцев и интервентов ввиду того, что внутренняя политика левых эсеров по организации что армии, что фронта, что тыла - объективно не смогла бы защитить советскую республику. А значит, у большевистской диктатуры и разрыва все же были определенные объективные причины, хотя бы частично.
А вопрос о сохранении хотя бы остатков блока уже после тяжелой фазы войны является частью вопроса о возможностях ограничения политической монополии компартии в революционной стране. Не оправдывая и не осуждая большевиков, отмечу, что им помогла и слабость самих левых эсеров. На силовое противостояние они были неспособны ввиду отсутствия контроля над вооруженными силами даже в регионах и своего собственного "легального" характера оппозиционной деятельности. Видимо, это учитывалось, потому что политика разрыва даже в центре не носила характера карательной операции и намеренного разгрома партии левых эсеров - до этого дойдет уже позже, когда ПЛСР сама начнет активно разваливаться именно на почве разногласий по поводу восстания своего руководства.
Так, 8 июля ЦК большевиков заявило о том, что необходимо отличать тех членов ПЛСР, что сочувствует авантюре своего ЦК, от противников. 14 июля ЦК еще раз подтвердил местным органам, что левые эсеры могут остаться в Советах, в случае индивидуальной подписки о несогласии с действиями своего ЦК - чему парткомы действительно и следовали. Однако большинство левых эсеров от того отказалось и были закономерно вычищены. Часть левых эсеров попыталась основать собственные леворадикальные партии типа "революционных коммунистов", "народных коммунистов", разумеется, с закономерными итогом. Но все же формально блок в июле 1918 г. никто не разрывал. ВЦИК под руководством Свердова, ряд наркоматов и большевистских деятелей, целые большевистские элиты, как в центре, и так и на местах, говорили о необходимости сотрудничать с левыми эсерами, если те докажут свою лояльность, допускали их при определенных условиях в местные органы, делили с ними места в исполкомах и т.д. Целью было сохранение монополии на главенство в органах власти и проведение внутренней политики, а не разгром оппозиции как таковой.
Так что формально блок оставался в сильно урезанном виде, пока к концу 1918 г. не истощился - сам собой или под действием репрессий большевиков, я пока не уловил. В любом случае, те же силовые акции против левых эсеров нельзя объяснить только тупым насилием - иначе почему тогда левых эсеров при всей их региональной поддержке удалось сковырнуть так легко? В любом случае, забавно, что вывод автора, верно сформулированный в заключении, что разрыв был итогом внутренних идеологических причин, постоянно входит с противоречием в тексте, где он пытается подчеркнуть конструктивный характер сотрудничества блока и его позитивный потенциал: "Наличие конфликтных отношений позволяло избегать разрушительных последствий для обеих сторон конфликта, что можно считать показателем стабильности системы взаимоотношений. Таким образом, необходимо заключить, что взаимодействие представителей РСДРП(б) и ПЛСР(и) в правительстве имело определенный потенциал. Распад коалиции был вызван исключительно внешним фактором – несогласием левых эсеров с подписанием Брест-Литовского мирного договора" (С. 178-179). Причины, как всегда, были глубже - в классовом составе общества и закономерностях исторического процесса. Жаль, что за мелкотемьем ведомственных и идейных конфликтов этого многие не улавливают.
https://istina.msu.ru/download/66979005/1g85xn:lMMvU8sgZQdKd-9QPF-QDfPeHAw/
Ну ладно. Я ожидал чего-то большего, признаться, хотя вроде бы исследование само по себе не интересное. Первая глава о формировании двухпартийного блока и взаимоотношений партий в СНК и ВЦИК, впрочем, какая-то поверхностная и мало чего добавляет нового к теме. Неудивительно - там в основном источниками стали известные опубликованные сборники документов и современная историография. Взаимоотношения левых эсеров и большевиков внутри наркоматов разобраны уже гораздо лучше, на основе документального материала настолько полно, насколько это возможно. Правда, автор почему-то ограничился только Наркомюстом и Наркомземом. В целом видно, что разногласия, помимо чисто ведомственных и личных, имели чисто идеологический характер - на основе каких принципов строить внутреннюю политику. Поэтому довольно серьезным был постоянный конфликт в вопросе о национализации земли или ее социализации, который прошел от января 1918 г. при выработке его во ВЦИК, до ликвидации Земельного Совета Наркомзема в августе 1918 г., который пытался проводить социализацию, а потом левоэсеровскую политику в земельном вопросе. Когда обстановка обострилась до необходимости введения чрезвычайных мер продразверстки, централизации и т.п., это вызывало еще более острые конфликты и разрыв - это показано в главе о противоборствах в регионах. Само по себе написано могло быть и лучше, с большей фактологией и деталями, опора идет на историографию и документы ГАРФ, но региональных исследований и местной литературы мало, а там были очень сложные и драматические сюжеты... Но если говорить о подмеченной автором тенденции - то она ухвачена точно: рост популярности левых эсеров, усиление ими в ряде уездов и губисполкомов, частые конфликты с большевиками. Причем когда левые эсеры были сильны, большевики были вынуждены идти с ними на компромисс. Это фактически сорвало проведение хлебной монополии и большевистской политике в целом ряде регионов Поволжья, Центрального Черноземья и особенно на Севере - а на носу была война чехословаками и белыми, которая уже разгоралась и через три месяца заставит страну объявить себя вооруженным лагерем.
Ну и да, отчетливо виден красной линией проводящийся через текст антибольшевизм. Он скромен и не переходит рамок научности, но заметен. Со стороны большевиков подчеркиваются все ошибки и нежелание идти на контакт с левыми эсерами, последние же как будто бы никаких ошибок не совершали. Если большевики не принимают предложений левых эсеров это потому что им это было невыгодно, а не потому что предложения неправильные. Когда большевики пытаются провести продразверстку, это неявно осуждается - когда левые эсеры требуют воевать с Германией и пытаются пробить свободу торговли, что объективно было невозможно в тех условиях, это вообще никаких не комментируются. Когда левые эсеры, оккупировавшие Земельный Совет Наркомзема, пытаются оттуда выжить пришедших большевиков, якобы потому что те непрофессиональные и требуют, чтобы Совет принадлежал только члену их партии - это нормально. Когда большевики пытаются занять ведущие позиции в том же Совете и не дают уволить своих людей якобы потому что те на самом деле профессиональные - это завоевание политической монополии. Итого - для одной стороны фиксация негативных действий, для другой - полное отсутствие критики и вообще, молчание по поводу контекста действий. Впрочем, это все в сглаженном виде, так как в целом работа отвечает требованиям объективности, а данные вопросы о необходимости большевистской практики являются дискуссионными.
Со своей стороны я лично считаю работу полезной, но с явно поверхностными выводами из-за болезни нашей исторической науки - отсутствия классового подхода. То есть, да, очевидно, что провалом блока стали не ведомственные конфликты, а идеологические - неспособность выработать единый курс, разрыв в вопросе о Брестском мире и о продовольственной диктатуре. Но чем вызваны эти идеологические расхождения? Почему влияние левых эсеров весной-летом 1918 г. заметно выросло за счет деревенских слоев, что позволило им добиться серьезных, а местами и ведущих позиций в ряде уездов и даже губернских центров, особенно на Севере, чтобы саботировать политику продразверстки? Почему "потенциал созидательной работы" не помешал тому, что это вызвало позднее на местах, преимущественно в деревне, ряд акций большевиков по силовому выдавливанию большевиков из политического поля и установления собственной диктатуры?
Автором подробно показано, что в целом на государственный курс большевиков они повлиять не могли - хотя это не значит, что не пытались. Что в диссертации, что в ряде исследований показано, что они применяли весь спектр "легальных" возможностей для этого - личное руководство, агитацию, ультиматумы, планы реформ. Так, накануне 5 съезда Советов левые эсеры пытались добиться большинства на нем и заготовили резолюцию о необходимости упразднения СНК и перехода его власти ВЦИК, где у них была достаточно сильная фракция. В итоге неспособные легальными средствами изменить его в нужную им сторону левые эсеры попытались использовать нелегальные методы, в первую очередь - восстание в Москве. Еще 24 июня ЦК партии вынесло постановление об "организации для проведения своего решения мобилизации надежных военных сил, приложить все меры к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и активно поддержали партию в этом выступлении". Это послужило поводом для разрыва блока в центре и в большинстве регионов. Но причина якобы в неспособсности большевиков изменить свою политику. А почему они не смогли ее изменить? А почему левые эсеры не смогли ее принять? А чем вызвано такое упорство обеих политических сил? И почему взгляды ПЛСР были столь противоречивыми - радикализм во внешней политике, мягкость во внутренней? Почему столь радикальные в вопросе о войне с Германией левые эсеры защищали свободу торговли, более мягкое отношение к противникам на местах, отказ от проддиктатуры, комбедов? При этом, как показывает исследование, проработанной программы, альтернативной большевистской, они в этом вопросе выработать так и не смогли, заменяя ее в основном лозунгами и старыми схемами свободной торговли, которые не работали, иначе бы большевикам не было бы нужды их отменять.
В целом, данная работа показала важность комплексного исследования проблем советской двухпартийности, как на уровне высших органов государственной власти и управления, так и на уровне местных советов и руководящих структур. Несмотря на общие черты, практики двухпартийности имели также существенную специфику в различных регионах, демонстрируя различный уровень своего потенциала. Важно подчеркнуть также тот факт, что на региональном уровне двухпартийность в ряде случаев сохранялась даже после того, как партия левых эсеров потерпела поражение в ходе июльского выступления 1918 г. и была полностью устранена с советской политической арены в центре. В некоторых губерниях влияние левых эсеров сохранялось вплоть до осени 1918 г. Такие разнонаправленные, не совпадающее во времени тенденции развития двухпартийности можно трактовать как дополнительное свидетельство жизнеспособности этой модели устройства власти.
Да нет тут никакой разнонаправленности (автор считает, что на местах блок сформировался позже, чем в центре, потому и разрыв там был более поздним). Просто на местах позиции левых эсеров были сильнее. А противоречия вызваны не просто идеологией, а противоречием между двумя составляющими русской революции - пролетарской и мелкобуржуазной. Вот левые эсеры представляли мелкобуржуазную - революционные слои солдат, крестьян и рабочих, охваченных леворадикальными настроениями. Они были очень радикальны, когда речь шла о популярных и несбыточных проектах типа переноса революции в другие страны, замены армии вооружением народа - и в то же время желали широкой автономии для экономической деятельности деревни и города на основе "трудовой демократии". Вот только необходимость весной-летом 1918 г. противостоять прогрессирующему развалу государства, послевоенному кризису, разрыву интересов между городом и деревней поставило железный вопрос о сворачивании такой "демократии". Что, конечно, нравилось далеко не всем слоям, бывшим ранее опорой революции. Поэтому влияние левых эсеров сильно выросло в деревне, но - гораздо меньше среди рабочих, хотя и там этот процесс отмечался, но в основном среди либо традиционно более умеренных квалифицированных слоев, которые до этого в 1917 г. тянули в основном в сторону эсеро-меньшевиков - железнодорожников, связистов и т.д. - либо среди низкоквалифицированного пролетариата, всегда зараженного леворадикализмом - шахтеров, например. Отсюда и такой чудной гибрид. Впрочем, в связи с тяжелым послевоенным положением оппозиция большевикам больше принимала уход в сторону аполитизма и беспартийности - беспартийные к моменту 5 съезда Советов выросли по сравнению с 3 съездом втрое.
В основном левые эсеры опирались все-таки на деревню, которая таким образом боролась против продразверстки и вообще политики централизации, мобилизации, милитаризации. Была ли тут альтернатива и выработка единого курса, основанного на защите позитивных и демократических элементов революции? Понятия не имею, этот вопрос стоит задать всем революциям, которые перешагнули ступень этапа революционной демократии. Но если история не знает сослагательного наклонения - то видимо, нет. Неизбежно либо большевики должны были взять власть в свои руки и подчинить себе насильно крестьян и нелояльных рабочих - либо левые эсеры должны были свергнуть, легально-нелегально, большевиков и утвердить идеалы мелкобуржуазного радикализма. Которые, судя по всему, были бы ожидаемо уничтожены контрреволюционными силами белогвардейцев и интервентов ввиду того, что внутренняя политика левых эсеров по организации что армии, что фронта, что тыла - объективно не смогла бы защитить советскую республику. А значит, у большевистской диктатуры и разрыва все же были определенные объективные причины, хотя бы частично.
А вопрос о сохранении хотя бы остатков блока уже после тяжелой фазы войны является частью вопроса о возможностях ограничения политической монополии компартии в революционной стране. Не оправдывая и не осуждая большевиков, отмечу, что им помогла и слабость самих левых эсеров. На силовое противостояние они были неспособны ввиду отсутствия контроля над вооруженными силами даже в регионах и своего собственного "легального" характера оппозиционной деятельности. Видимо, это учитывалось, потому что политика разрыва даже в центре не носила характера карательной операции и намеренного разгрома партии левых эсеров - до этого дойдет уже позже, когда ПЛСР сама начнет активно разваливаться именно на почве разногласий по поводу восстания своего руководства.
Так, 8 июля ЦК большевиков заявило о том, что необходимо отличать тех членов ПЛСР, что сочувствует авантюре своего ЦК, от противников. 14 июля ЦК еще раз подтвердил местным органам, что левые эсеры могут остаться в Советах, в случае индивидуальной подписки о несогласии с действиями своего ЦК - чему парткомы действительно и следовали. Однако большинство левых эсеров от того отказалось и были закономерно вычищены. Часть левых эсеров попыталась основать собственные леворадикальные партии типа "революционных коммунистов", "народных коммунистов", разумеется, с закономерными итогом. Но все же формально блок в июле 1918 г. никто не разрывал. ВЦИК под руководством Свердова, ряд наркоматов и большевистских деятелей, целые большевистские элиты, как в центре, и так и на местах, говорили о необходимости сотрудничать с левыми эсерами, если те докажут свою лояльность, допускали их при определенных условиях в местные органы, делили с ними места в исполкомах и т.д. Целью было сохранение монополии на главенство в органах власти и проведение внутренней политики, а не разгром оппозиции как таковой.
Так что формально блок оставался в сильно урезанном виде, пока к концу 1918 г. не истощился - сам собой или под действием репрессий большевиков, я пока не уловил. В любом случае, те же силовые акции против левых эсеров нельзя объяснить только тупым насилием - иначе почему тогда левых эсеров при всей их региональной поддержке удалось сковырнуть так легко? В любом случае, забавно, что вывод автора, верно сформулированный в заключении, что разрыв был итогом внутренних идеологических причин, постоянно входит с противоречием в тексте, где он пытается подчеркнуть конструктивный характер сотрудничества блока и его позитивный потенциал: "Наличие конфликтных отношений позволяло избегать разрушительных последствий для обеих сторон конфликта, что можно считать показателем стабильности системы взаимоотношений. Таким образом, необходимо заключить, что взаимодействие представителей РСДРП(б) и ПЛСР(и) в правительстве имело определенный потенциал. Распад коалиции был вызван исключительно внешним фактором – несогласием левых эсеров с подписанием Брест-Литовского мирного договора" (С. 178-179). Причины, как всегда, были глубже - в классовом составе общества и закономерностях исторического процесса. Жаль, что за мелкотемьем ведомственных и идейных конфликтов этого многие не улавливают.