Горшенин Александр Владимирович (Самарский государственный социально-педагогический
университет)
Революции 1917 г. и последовавшая за ними Гражданская война навсегда изменили социально-политические отношения в обществе. Актуальным становится рассмотрение периода «перелома» в судьбе различных слоев населения. Задачей данного исследования выступает реконструкция жизни вагоновожатой самарского трамвая Ф.Л. Апраксиной в период нахождения региона под властью КОМУЧа летом 1918 г.
Источниковая база представлена воспоминаниями самой Ф.Л. Апраксиной (опубликованными и архивными, отложившимися в фондах Самарского Истпарта). Помимо источников личного происхождения, привлекались различные документы Центрального государственного архива Самарской области и Самарского государственного архива социально-политической истории. Среди них стоит назвать справки [1] и личные листки по учету кадров [2], а также донесения на большевиков [3] и материалы, собранные краеведом Ф.Г. Поповым [4].
Фаина Львовна Апраксина родилась в 1892 г. в селе Даниловское Костромской губернии в крестьянской семье [5]. Отец умер в год ее рождения, поэтому матери пришлось работать кухаркой на нескольких хозяев в городе, чтобы прокормить четверых детей [6]. Учить грамоте Фаню не стали, т.к. жила она в деревне у деда, который считал, что «он сам и дочь его без грамоты прожили, значит и внучка не пропадет». В 1900 г. в возрасте /87/
1. Самарский областной государственный архив социально-политической истории (далее – СОГАСПИ). Ф. 669. Куйбышевская правительственная комиссия по делам бывших красногвардейцев-партизан.
2. СОГАСПИ. Ф. 1. Самарский губернский комитет ВКП(б); Ф. 656. Куйбышевский областной комитет ВКП(б).
3. Центральный государственный архив Самарской области (далее – ЦГАСО).
Ф. Р-280. Штаб охраны г. Самары (при чехах).
4. ЦГАСО. Ф. Р-1000 Личный фонд Ф.Г. Попова, журналиста-историка, члена Союза журналистов.
5. СОГАСПИ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 34. Л. 3.
6. Там же. Ф. 656. Оп. 114. Д. 32. Л. 11.
8 лет Фаина начала свою трудовую жизнь. Ее отдали в няньки в семью известного присяжного поверенного Костромы [1]. Так и проработала она до 20 лет, прислуживая в господских домах. В 1912 г. вышла замуж за кустаря-коробочника. В 1913 г. они вместе с мужем переезжают в Самару, а через год началась Первая мировая война, и мужа Фаины призывают в армию. Оставшись одна, она решает поступить на работу в строившийся в Самаре трамвайный парк. Проработав некоторое время кондуктором и пройдя обучение, стала вагоновожатой.
Почти сразу после начала эксплуатации трамвая здесь был создан партийный кружок из пяти большевиков. Долгое время простая крестьянская девушка относилась к ним недоверчиво. Фаина только в апреле 1917 г. вступит в партию большевиков.
В конце мая – начале июня 1918 г. стало известно, что к Самаре приближаются легионеры Чехословацкого корпуса. Большевики начали готовиться к неминуемому столкновению. В первых числах июня, будучи на заседании подрайонов в клубе коммунистов, Ф.Л. Апраксина получила задание организовать боевую единицу из рабочих трамвая и нескольких заводов. На обращение Апраксиной пришло около 30 человек. Сама Фаина так вспоминала свое участие: «Я все свободное время проводила в клубе, исполняя различные поручения вплоть до набивки пулеметных лент. Клуб наш в те дни представлял собой боевой штаб» [2].
Весьма интересными представляются впечатления Ф. Апраксиной относительно захвата Самары чехами: «7 июня вечером мне нужно было уйти домой, т.к. с утра работала моя смена... А с 2 ч. утра началась канонада. Движение трамвая не предполагалось, т.к. шрапнели рвались уже над городом. И я пошла снова в клуб, но пробраться туда не было возможности, т.к. снаряды рвались по Заводской улице, разрушая здания. Во всех концах города трещали пулеметы. Первого чеха я увидела на углу Николаевской и Алексеевской улиц. Около него собралась целая толпа народа bи всячески восхваляла победителя и проклинала большевиков.
На углу Саратовской и Льва Толстого у бывшего театра Олимп группа чехов обстреливала из пулеметов помещения штаба, где засели наши, все еще не хотевшие сдаваться. Но вот трескотня пулемета прекратилась, и помещение занято чехами. Со стороны клуба еще слышно было стрельбу, но скоро там смолкло. Клуб был взят. Улицы наполнились народом. Ходили злорадные люди с буржуазными и обывательскими сияющими лицами, венчая цветами победителя» [3]. /88/
1. СОГАСПИ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 34. Л. 8.
2. Там же. Ф. 3500. Оп. 1. Д. 243. Л. 75.
3. Там же. Л. 76.
Свидетельницей многих страшных картин того дня пришлось ей стать: «По Саратовской улице к Хлебной площади движется большая толпа народа, сопровождая чешского офицера, а впереди идут четверо связанных красногвардейцев. Дошли до плашкоутного моста, и чех собственноручно расстрелял всех четверых. На улицах были трупы не просто убитых, а растерзанных» [1]. Подобных эпизодов осталось немало в памяти девушки. «Соборный садик, что выходит на Троицкую и Александровскую, заполнен трупами убитых чехами. У самой калитки лежит тов. Шульц с раздробленным черепом, мозги все вылетели, обрызгав кругом траву. Видимо, расстреляли его в упор. У трупа тов. Венцека, лежавшего на Заводской улице, толпа озверевших людей справляла свою гнусную расправу, награждая пинками, руганью и плевками уже мертвое тело [2].
В городе сразу же начались аресты семей большевиков, которые покинули Самару и тех, кто был заподозрен в сочувствии к ним. В числе прочих, была арестована «по подозрению в большевизме» и Фаина.
Вот как она сама вспоминала о своем аресте в тот день: «Взяли меня и повезли за Самарку. Но дорогой чех, сопровождавший автомобиль, пожелал свезти меня к коменданту Ребенде на вокзал, который, будучи уже “выпивши”, допросил и освободил под расписку, что я не буду участвовать ни в каких выступлениях против чехов. Несмотря на освобождение, все время находилась под надзором» [3].
Во время захвата Самары чехами значительная часть большевистского руководства эвакуировалась из города. Оставшиеся партийцы организовали подпольный комитет. Также в городе была создана военно-разведывательная группа под руководством Ф.В. Паршина. В группу вошла и Ф.Л. Апраксина. Она, кроме трампарка, стала вести агитационную работу в казармах при Трубочном заводе среди мобилизованных солдат против войны с рабочими, за отказ служить в контрреволюционных войсках, призывая брать оружие и уходить [4].
Но не только агитационной работой Фаина помогала большевикам. Иногда для помощи революционерам использовала свое служебное положение. Воспоминания Апраксиной содержат подобный эпизод: «Однажды, в июле 1918 г., когда я работала на вагоне 5 маршрута дачной линии, ко мне в вагон пришел Дурманов, разводящий, и сообщил, что поступило распоряжение коменданта города Ребенды о подачи 5 вагонов для перевозки солдат на дачи, которые должны были провести облаву на подпольщиков. Мы с Дурмановым решили помешать этому. Для этого договорились свалить вагон с рельс на Артиллерийском разъезде около Трубочного завода. Я провела вагон по стрелкам таким образом, что он сошел с рельс всеми скатами. А в то время дачная линия была одноколей-/89/
1. Апраксина Ф.Л. В дни расстрелов в Самаре (рассказ работницы) // Коммуна. 1923. № 1340. 8 июня. С. 5.
2. СОГАСПИ. Ф. 3500. Оп. 1. Д. 243. Л. 76.
3. Там же. Л. 76.
4. Там же. Д. 705. Л. 2.
ной, и вагоны встречались на разъездах. В результате аварии движение трамваев по дачной линии приостановилось. Приехавшие слесари, поняв, в чем дело, тоже примкнули к нашей “забастовке”. Им никак не удавался подъем вагона. Так он и стоял до вечера. Облава на подпольщиков была сорвана» [1].
Большевистская деятельность Апраксиной стала известна ряду недоброжелателей. В фонде КОМУЧа среди донесений на большевиков в Штаб охраны города обнаружены анонимки на Фаину Львовну: «Ул. Николаевская, д. 213. Ф.Л. Апраксина – сожительница комиссара Чуйкова, трамвайная служащая, дома бывает до 2-х часов, после чего уходит на службу. Ведет усиленную агитацию против существующей власти и создает угрозу убийства членов партии социалистов-революционеров. Прошу ее арестовать и провести обыск у нее дома, где имеется подпольная литература» [2].
Нередко работники трампарка сталкивались со злоупотреблениями и хулиганством чехов. На Ильинской площади к Апраксиной в трамвай вошло несколько чешских офицеров, которые стали требовать, чтобы их отвезли на Волгу, в то время как трамвай следовал в парк. Только благодаря заступничеству контролера Савостьяновой, вагоновожатая не пострадала [3].
В результате комплексного использования архивных и опубликованных источников, представленных как воспоминаниями, так и делопроизводственной документацией, удалось установить, что после захвата города Ф.Л. Апраксина сумела остаться в Самаре и под прикрытием работы в трампарке продолжала заниматься подпольной и саботажной деятельностью с целью свержения власти КОМУЧа.
1. Апраксина Ф.Л. Работники трампарка в борьбе за Советскую власть // Краеведческие записки. Вып. 1. Куйбышев, 1963. С. 87–88.
2. ЦГАСО. Ф. Р-280. Оп. 1. Д. 11. Л. 22.
3. СОГАСПИ. Ф. 3500. Оп. 1. Д. 243. Л. 77.
Гражданские конфликты и гражданские войны в истории. Исторические документы и актуальные проблемы археографии, источниковедения, российской и всеобщей истории нового и новейшего времени: Сборник материалов Восьмой международной конференции молодых ученых и специалистов «Clio-2018» / [отв. ред. А. К. Сорокин]. – М.: Политическая энциклопедия, 2018. C. 87-90.
Пермская губерния под властью Верховного правителя
Долгова Анжела Валерьевна, к.и.н. (Российский государственный гуманитарный университет)
В первой половине 1919 г. Пермская губерния была под властью Верховного правителя. К сожалению, в пермских архивах почти не осталось документов, которые бы пролили свет на то, какие события происходили в это время в губернии. Вместе с тем небольшое количество обнаруженных нами документов все же позволяют сделать выводы, что авторитет и влияние А.В. Колчака были достаточно сильными. Этим и объясняется во многом враждебное отношение части населения к большевикам, выразившееся сначала в отказе от мобилизаций, затем борьбе, в том числе скрытой, против советской власти. Поэтому, несмотря на отступление, говорить «о начавшемся разложении в войсках Колчака летом 1919 г.», как было принято в исследованиях советского периода, не приходится. В сводках Пермской ГубЧК приводится цифра в 60 000 человек, которые ушли в след за ним. «Люди преимущественно зажиточные и мещанство» [1].
На территории губернии у него было немало добровольцев, ожидавших его, «как избавителя» и готовых вступить в армию по первому зову. Впоследствии они оказали серьезное сопротивление, продолжавшееся в некоторых уездах до середины 1920-х гг.
К концу ноября, после военного переворота в Омске и провозглашения адмирала А.В. Колчака верховным правителем России и верховным главнокомандующим, обстановка на Восточном фронте обострилась. На Пермском направлении наступала Екатеринбургская группа, образованная в октябре из войск бывшего Северо-Уральского фронта в составе Западного фронта Сибирской армии (в нее входили 1-й Средне-Сибирский стрелковый корпус и 2-я чехословацкая дивизия). Ее наступление на Пермь–Вятку–Котлас началось 29 ноября. В первых числах декабря войска 1-го Средне-Сибирского корпуса генерала А.Н. Пепеляева заняли Лысьву, станции Чусовскую и Калино. 3-я армия, командующим которой 30 ноября был назначен М.М. Лашевич, основными силами отступила на Пермь, часть – на север. 21 декабря 30-я стрелковая дивизия В.К. Блюхера оставила Кунгур, который заняла Екатеринбургская группа. 23 декабря на сторону белых перешел полк под командованием полковника Бар-/104/
1. Пермский государственный архив социально-политической истории (ПГАСПИ). Ф. 557. Оп. 1. Д. 10. Л. 124.
мина, который должен был прикрывать район станции Сылва. 24 декабря в с. Ильинское восстал 10-й кавалерийский полк [1].
24 декабря части генерала Пепеляева заняли Пермь, после чего Колчак на основе Екатеринбургской группы организовал Сибирскую отдельную армию под командованием чешского генерала Р. Гайды.
26 декабря приказом командира 1-го Средне-Сибирского корпуса генерал-майора А.Н. Пепеляева, советская власть объявлялась «низверженной». При этом все офицеры русской армии обязывались явиться к начальнику Пермского гарнизона. Неявившиеся должны были считаться дезертирами и подлежали военно-полевому суду. Новоназначенным местным воинским начальникам предписывалось взять на учет молодых людей призывных возрастов для последующего призыва в армию [2].
С января 1919 г. на Пермском участке Восточного фронта шли бои 3-й армией М.М. Лашевича (позже, с марта по август армией командовал С.А. Меженинов) и Сибирской армией генерала Р. Гайды. От исхода этих боев в стратегическом плане, в общероссийском масштабе зависела судьба «Совдепии», в региональном масштабе – судьба советской власти на территории Пермской губернии.
Само по себе то обстоятельство, что губернию рассекал фронт, на котором между красными и белыми велись боевые действия, что эта линия фронта постоянно колебалась и перемещалась, стало серьезной предпосылкой для уклонения и дезертирства крестьян. Когда же в конце весны и начале лета колчаковские войска стали терпеть поражение и отступать с территории Пермской губернии, в них неизбежно началось разложение, которое, прежде всего, проявилось в росте дезертирства и перебежках к красным. Как и на других фронтах, в первую очередь дезертировали местные крестьяне, принудительно мобилизованные в белую армию. «Белые» дезертиры примешивались к «красным» дезертирам, и это становилось дополнительным фактором роста уклонения от службы в Красной армии и дезертирства из нее, в целом вело к обострению проблемы дезертирства и усложнению борьбы с ним.
6 января 1919 г. А.Н. Пепеляев приказал бывшим солдатам 1911, 1912, 1913 и 1914 гг. службы явиться к 12 января в волостные и уездные правления для укомплектования «партизанских отрядов», формируемых при полках 1-го Средне-Сибирского корпуса «временно» (на 8 месяцев). Этот «временный призыв» назначался на участках от левого берега Камы в Соликамском уезде, Пермском и Кунгурском уездах, а также от правого берега Камы в Чердынском, Соликамском, Оханском уездах соответственно начдивами 1-й и 2-й Сибирских стрелковых дивизий. Гражданской администрации (губернскому комиссару, органам городского и земского самоуправления) вменялось оказывать «полное содействие и помощь /105/
1. Обухов Л.А. Прикамье в годы Гражданской войны // Гражданская война на Востоке России : Материалы Всероссийской научной конференции (г. Пермь, 25–26 ноября 2008 г.). 2008. С. 214–220.
2. ПГАСПИ. Ф. 90. Оп. 4. Д. 895. Л. 38.
военным местным властям». Особо подчеркивалось, что «неявившиеся будут преданы военно-полевому суду и расстреляны, как дезертиры, а сельские и волостные самоуправления будут строго наказаны, как за укрывательство дезертиров и за пособничество врагу» [1].
Можно сказать, что белые, оперировавшие на территории Пермской губернии, были готовы к дезертирству со стороны местного населения. И обоснованно: в приказе А.Н. Пепеляева от 7 января 1919 г. упоминалось, что «часть офицеров и солдат призывного возраста до настоящего времени не явилась на службу» [2]. И это при том, что официально выражалась полнейшая поддержка военным властям со стороны «благодарного населения».
В приказе от 5 марта 1919 г. генерал Пепеляев благодарил начальника Пермской дивизии генерал-майору Шарова, командира 2-го Чердынского полка капитану Реингардта за «правильно налаженное дело»: «Объезжая город около 7 часов вечера, я заметил на одной из небольших площадей команду солдат еще не обмундированных, но своим лихим молодецким видом обращавших на себя внимание… Проходя мимо меня, несмотря на то, что было темно, начальник команды узнал своего командира корпуса и громко подал команду. Отчетливый, веселый, лихой ответ братьев стрелков порадовал меня, и я несколько раз благодарил стрелков за их молодецкий вид. Команда оказалась – учебной командой 2-го Чердынского полка» [3].
В городе Чердыни и уезде в силу его социально-экономического и политического положения большая часть населения не поддерживала советскую власть. В приветственной телеграмме командиру 1-го Средне-Сибирского армейского корпуса председатель Чердынского уездного земского собрания Марков 23 января 1919 г. писал: «Вашей могучей рукой славные, верные, самоотверженные двинуты на наше спасение и мы, земские люди далекого Чердынского края, вновь ожили в гражданской жизни. Возродившееся земское собрание от лица всего населения уезда шлет земной поклон Вам и Вашим войскам. Душу и тело отдадим на создание нашей Родины. Из своих скудных, ограбленных большевиками средств земское собрание единогласно ассигновало на нужды армии 50 000 рублей» [4].
9 марта генерал А.Н. Пепеляев приказал: «До сведения моего дошло, что некоторые из запасных, ратников, белобилетников и новобранцев призванных уже годов (начиная с призыва 1907 по 1921 г. включительно) до сего времени не явились к своим воинским начальникам, желая уклониться от выполнения священного для каждого честного гражданина долга перед Родиной. Приказываю таким лицам явиться к 15 марта, после чего в пределы вверенного мне корпуса (уезды Пермский, Соликамский, /106/
1. ПГАСПИ. Ф. 90. Оп. 4. Д. 895. Л. 94.
2. Там же. Л. 96.
3. Там же. Д. 946. Л. 225.
4. Там же. Л. 159.
Чердынский и части Оханского и Осинского) будут посланы особые воинские отряды для поимки этих преступников в городах и деревнях. В случае обнаружения где-либо уклоняющихся от военной службы после 15 марта, как сами уклоняющиеся, так и лица, их укрывающие, будут преданы военно-полевому суду. Независимо от того, на укрывателей будет наложен штраф в размере 3-х тысяч рублей с одновременным заключением их в тюрьму на 3 месяца. От деревни, где будет обнаружен уклоняющийся, будут взяты за каждого обнаруженного два человека, назначенные из числа немобилизованных, на принудительные работы с подводами. Управляющие уезды, а также начальники городских и уездных милиций, председатели волостных земских управ, сельские и деревенские старосты обязываются проследить за исполнением настоящего распоряжения по поимке уклоняющихся в кратчайший срок, имея ввиду, что в случае обнаружения уклоняющегося в их районах после указанного срока, все эти должностные лица будут преданы также военно-полевому суду, как бездействие власти» [1].
Анализ документов показал, что, несмотря на попытки провести в срочном порядке мобилизации после сдачи Перми красными в декабре 1918 г., взять под контроль ситуацию не удалось, и уже с марта 1919 г. началось наступление Красной армии на Восточном фронте, что и привело к освобождению города и губернии в июле того же года. /107/
1. Там же.
Двухпартийность на региональном уровне: взаимодействие большевиков и левых эсеров в органах власти Московской области (март – июнь 1918 г.)
Концевой Илья Анатольевич
(Государственный архив Российской Федерации)
Изучение участия социалистических партий в процессе становления советского государства является актуальным, поскольку многие аспекты данной проблематики не были детально исследованы. Одним из таких вопросов является взаимодействие между большевиками и левыми эсерами на региональном уровне. В первую очередь наибольший интерес представляют областные объединения Советов, возникшие весной 1918 г. и представлявшие собой важные государственные учреждения, способные руководить политикой многих губерний. В рамках этих учреждений в полной мере проявилось взаимодействие двух советских партий – большевиков и левых эсеров. Данные политические силы являлись главенствующими в советском государстве с конца 1917 г., и их представители входили в состав высших органов власти Советской России. Совместная политическая деятельность двух партий и разделение между ними властных полномочий являются главными характерными чертами феномена, который можно назвать советской двухпартийностью.
На местном уровне двухпартийность проявилась в органах власти и управления областных объединений Советов. Первым из таких объединений в декабре 1917 г. была сформирована Московская область в составе 12 губерний Центрального промышленного и Центрального Черноземного районов России [1]. Вопрос о создании областных органов власти был поднят большевиками в ходе работы III Московского областного съезда Советов, который проходил марте 1918 г. в Москве. М.Н. Покровский и А.П. Розенгольц высказались за формирование Московского областного совнаркома, который должен был объединить все отрасли управления областью [2]. Левые эсеры поддержали этот проект и были включены в состав Московского правительства. На съезде был избран состав Москов-/209/
1. Гражданская война и военная интервенция в СССР. 1917–1922. М., 1983.
С. 358.
2. Протокол заседания III Московского областного съезда Советов. 10 марта
1918 г. // ЦГАМО. Ф. 683. Оп. 1. Д. 50. Л. 7.
ского областного Совнаркома (МОСНК). В него вошли 12 большевиков и 4 левых эсера [1].
Создание областного правительства вызвало дискуссию в большевистской партии. Если московские большевики, многие из которых принадлежали к левым коммунистам, одобрили появление МОСНК, то В.И. Ленин раскритиковал эту идею, назвав создание областного Совнаркома «нелепостью» [2]. Неуступчивость Ленина в данном вопросе сразу породила трения между МОСНК и центральным правительством, которое приняло постановление об избрании комиссии для разрешения споров между СНК и МОСНК [3].
Представители двух советских партий в Московском Совнаркоме взаимодействовали конструктивно, поскольку в коллегии МОСНК между ними не происходило никаких конфликтов. Так, левые эсеры В.И. Трутовский и В.Ф. Зитта активно включились в работу правительства и представляли проекты постановлений по управлению отдельными комиссариатами. Возражений большевиков данные проекты не вызывали [4].
Однако в ряде комиссариатов взаимодействие партий отличалось наличием конфликтов. Так, в комиссариате юстиции, который возглавлял левый эсер А.А. Шрейдер, постоянно происходили трения между главой комиссариата и большевиками. В марте 1918 г. большевики раскритиковали идею включения левых эсеров в коллегии комиссариатов, но были вынуждены подчиниться партийной дисциплине и остались на своих постах [5]. В дальнейшем между Шрейдером и его подчиненными конфликты продолжились. Так, заместитель комиссара большевик Н.А. Чегодаев раскритиковал Шрейдера за то, что тот отменил заседание коллегии в свое отсутствие [6].
Тем не менее для практики взаимодействия партий в МОСНК конфликтный характер не был характерен ввиду лояльного отношения московских большевиков к левым эсерам. Именно это отношение дало В.И. Ленину повод для решения вопроса о роспуске областного правительства. Кроме того, СНК констатировал, что МОСНК часто издавал постановления, которые шли вразрез с политикой центрального правительства [7]. /210/
1. Известия Советов Москвы и Московской области. 1918. 20 марта.
2. Ленин и московские большевики. М., 1977. С. 289.
3. Протокол заседания СНК РСФСР от 25 марта 1918 г. // ГА РФ. Ф. Р-130. Оп. 2. Д. 1. Л. 291.
4. Известия Советов Москвы и Московской области. 1918. 16 апреля.
5. Протокол заседания коллегии комиссариата юстиции Московской области от 27 марта 1918 г. // ГА РФ. Ф. А–353. Оп. 9. Д. 25. Л. 2.
6. Протокол заседания коллегии комиссариата юстиции Московской области от 4 мая 1918 г. // ЦГАМО. Ф. 5060. Оп. 1. Д. 3. Л. 5 об.
7. Алещенко Н.М. Московский совет в 1917–1941 гг. М., 1976. С. 86.
Для осуществления роспуска МОСНК Ленину удалось заручиться поддержкой Покровского и Ногина, которые 14 мая 1918 г. поставили вопрос о существовании правительства на голосование на заседании МОСНК. В результате точка зрения «ленинцев» победила с перевесом в один голос. «Против» ликвидации МОСНК проголосовали левые эсеры и часть большевиков [1].
Объединение ПЛСР(и) и левых коммунистов представляло опасность для проведения политики Совнаркома, поэтому вопрос о ликвидации областного правительства оказался на повестке дня. Ленину удалось добиться от большевиков слаженных действий по вопросу о судьбе МОСНК. Лидер партии большевиков нанес левым коммунистам ощутимый удар, раскритиковав их взгляды на VIII Московской окружной и IV Московской областной конференциях РКП(б) в мае 1918 г. В своей
речи на областной партийной конференции РКП(б) В.И. Ленин назвал их представителей «недоношенными левыми эсерами» [2].
Критика Ленина оказала влияние на московских большевиков, которые на заседании пленума Московского совета 20 мая 1918 г. единогласно проголосовали за ликвидацию МОСНК, однако фракция РКП(б) постановила, что роспуск правительства должен произойти согласно решению областного съезда Советов [3].
Жесткая позиция Ленина по отношению к областному правительству повлияла на практику взаимоотношений ПЛСР(и) и РКП(б). В коллегии комиссариата юстиции произошел очередной конфликт. Чегодаев поставил вопрос о поведении комиссара Шрейдера при голосовании о судьбе МОСНК, на котором Шрейдер высказался против ликвидации областного Совнаркома, а Чегодаев поддержал решение фракции большевиков [4].
Действия левого эсера не содержали в себе нарушений, поскольку он был связан партийным постановлением ЦК ПЛСР(и) и должен был выразить точку зрения лидеров партии левых эсеров [5].
Конфликтный характер взаимодействия большевиков и членов ПЛСР(и) по вопросу о деятельности МОСНК, на наш взгляд, приобрел значительный масштаб вследствие неуступчивости «ленинцев», не допускавших отход от генеральной линии центрального комитета РКП(б).
Ликвидация МОСНК полностью завершилась на III Московском областном съезде Советов. 26 июня 1918 г. состоялось голосование по данному вопросу, перед которым московские левые эсеры обрушились с /211/
1. Протокол заседания Совета народных комиссаров Москвы и Московской области от 14 мая 1918 г. // ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 2. Д. 68. Л. 54.
2. Варламов К.И., Сламихин Н.А. Разоблачение Лениным теории и тактики «левых коммунистов» (ноябрь 1917 – 1918 г.) М., 1964. С. 370.
3. Протокол заседания исполнительного комитета Московской области от 20 мая 1918 г. // ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 2. Д. 19. Л. 7.
4. Протокол заседания коллегии комиссариата юстиции Московской области от 11 мая 1918 г. // ЦГАМО. Ф. 5060. Оп. 1. Д. 3. Л. 9.
5. Там же. Л. 9 об.
критикой на большевиков. Представитель фракции ПЛСР(и) Д.А. Черепанов обвинил большевиков в «посягательстве на Московскую областную власть» [1]. Тем не менее лидеру большевиков удалось добиться сплоченности фракции РКП(б), и решение о роспуске МОСНК было принято [2].
Победа сторонников централизации советской власти во главе с В.И. Лениным показала, что лидеры РКП(б) не собираются идти на уступки своим партнерам по коалиции. Возможная альтернатива государственной линии В.И. Ленина, которая заключалась в союзе левых эсеров и левых коммунистов, оказалась нереализованной. В условиях начавшейся конфронтации между РКП(б) и ПЛСР(и) по вопросам внешней и внутренней политики лидеры ЦК партии большевиков не могли позволить левым эсерам оказывать влияние на принятие решений в областных органах власти. /212/
1. Протокол заседания IV Московского областного съезда Советов от 26 июня 1918 г. // ЦГАМО. Ф. 683. Оп. 1. Д. 55. Л. 24.
2. Там же. Л. 25.