В. ПРИМАКОВ
СРАЖЕНИЕ ПОД ОРЛОМ. ОКТЯБРЬ—НОЯБРЬ 1919 года
Гражданская война в России, разжигаемая, финансируемая и руководимая французским и английским генеральными штабами, наивысшего напряжения достигла в 1919 г.
Французский десант и французская военная эскадра в Одессе; английский десант и английские мониторы в Архангельске; ген. Жанен, ген. Нокс, майор Мике и другие агенты в штабах Колчака и Деникина; английские офицеры в танковых батальонах Деникина и в тяжелой артиллерии Бредова; английская и французская авиация на юге России; многие миллионы денежных средств «на организационные расходы»; по признанию Черчилля, одна Англия истратила на интервенцию сто миллионов фунтов стерлингов.
Английский десант в Баку — и расстрел 26 комиссаров; французский и греческий десанты в Одессе и Николаеве — и зверства одесской контрразведки, сожжение 700 военнопленных в деревянных бараках в Николаеве; англо-американский десант в Архангельске и Мурманске — и новые способы пыток: пытка соленой водой и пытка вливанием воды в желудок через резиновый рукав; десятки тысяч убитых в боях, сотни замученных в контрразведке — вот кровавый счет интервенции.
Армия Колчака идет к Волге, армия Деникина идет на Москву — так начался грозный 1919 год — год наивысшего напряжения сил в гражданской войне, год наивысших точек, которых достигла интервенция Антанты, год великого перелома и наших побед.
Молодая Советская республика, охваченная огненным кольцом войны, напрягла все силы для борьбы и победы — и к осени 1919 г. Колчак был отброшен от Волги за Урал. Но к осени армия Деникина, представлявшая главную опасность, вышла на широкий фронт от Волги до Днепра и достигла линии Киев — Чернигов — Воронеж — Царицын.
Эта армия, впитавшая в себя огромные офицерские кадры, собравшиеся на Дону, снабженная Францией, усиленная английскими танками и авиацией, была значительно опаснее, чем армия Колчака, а ее операционное направление Харьков — Орел угрожало-сердцу революции — Москве.
Командование красных армий, занятое борьбой с Колчаком и поставившее себе целью по очереди разбить врагов — сначала Колчака, потом Деникина — не могло обеспечить южный фронт силами, достаточными для того, чтобы остановить Деникина. Слабые численно и организационно, части красных армий на юге летом 1919 г. могли только задерживать противника, и Деникин был так уверен в победе, что уже летом, 20 июня 1919 г., им была отдана следующая директива белым армиям юга:
«Имея конечной целью захват сердца России — Москвы, приказываю:
1) ген. Врангелю выйти на фронт Саратов—Ртищево—Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу—Рузаевку—Арзамас и далее — Нижний-Новгород—Владимир—Москву;
2) ген. Сидорину правым крылом, до выхода войск ген. Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин—Балашов и
3) ген. Май-Маевскому наступать на Москву в направлении Курск—Орел—Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев».
Такую чрезмерно оптимистическую директиву, от Царицына расписавшую пути армий до Москвы, могла создать только полная уверенность в успехе, только вера в свои силы и пренебрежение к силам противника — красным армиям Советской России.
— На Москву! — повторяли за Деникиным ген. Врангель, Сидорин и Маевский. /50/
На Москву! — завыла белогвардейская пресса.
— На Москву! — гремел дикий хор помещиков, следовавших за войсками белых армий в свои имения.
«На Москву!» был назван лучший деникинский бронепоезд.
Июль, август и сентябрь отдали в руки белого командования весь юг России — почти восемнадцать губерний с сорокамиллионным населением. Киев, Курск и Воронеж были взяты деникинцами. Офицерский корпус Кутепова шел к Орлу.
Огромный южный фронт медленно откатывался назад. Из-за войны в Сибири и потери юга продовольственные затруднения внутри Союза советских республик чрезвычайно обострились, промышленность останавливалась от недостатка топлива. Положение требовало решительных мер. На южный фронт был послан т. Сталин. Армии южного фронта были усилены мобилизацией коммунистов в рабочих центрах. Были приняты экстренные меры к усилению боеспособности частей: улучшено снабжение войск, улучшено боевое снабжение огнеприпасами, во многих частях изношенное оружие заменено новым. Южный фронт подтягивал резервы и мобилизовал свои внутренние ресурсы; огромная пружина армий свертывалась на путях к Москве, готовясь к решительным боям, готовясь внезапно развернуться для сокрушительного удара.
Сталин поставил вопрос о пересмотре оперативного плана. Основная оперативная директива Реввоенсовета Республики, отданная Троцким, предписывала армиям нанести главный удар на Дон и на Кубань. Сталин решительно поставил перед ЦК вопрос о невмешательстве Троцкого в дела южного фронта и потребовал полного пересмотра оперативного плана: вместо удара на Дон—Кубань т. Сталин предложил главный удар нанести через Харьков на Донбасс и Ростов [1].
1. Письмо т. Сталина т. Ленину от 15 сентября.
«На днях главком дал Шорину директиву о наступлении на Новороссийск через донские степи по линии, по которой, может быть, и удобно летать нашим авиаторам, но уже совершенно будет невозможно бродить нашей пехоте и артиллерии. Нечего и доказывать, что /51/ этот сумасбродный (предполагаемый) поход в среде, вражеской нам, в условиях абсолютного бездорожья, грозит нам полным крахом. Не трудно понять, что этот поход на казачьи станицы, как это показала недавняя практика, может лишь сплотить казаков против нас вокруг Деникина для защиты своих станиц, может лишь выставить Деникина спасителем Дона, может лишь создать армию казаков для Деникина, т. е. может лишь усилить Деникина. Именно поэтому необходимо теперь же, не теряя времени, изменить уже отмененный практикой старый план, заменить его планом основного удара через Харьков—Донецкий бассейн—на Ростов; во-первых, здесь мы будем иметь среду не враждебную, наоборот, симпатизирующую нам, что облегчит наше продвижение; во-вторых, мы получаем важнейшую железнодорожную сеть — Донецкую — и основную артерию, питающую армию Деникина — линию Воронеж— Ростов; в-третьих, этим продвижением мы рассекаем армию Деникина на две части, из коих: добровольческую оставляем на съедение Махно, а казачьи армии ставим под угрозу захода им в тыл; в-четвертых, мы получаем возможность поссорить казаков с Деникиным, который (Деникин) в случае нашего продвижения постарается передвинуть казачьи части на запад, на что большинство казаков не пойдет; в-пятых, мы получаем уголь, а Деникин остается без угля. С принятием этого плана нельзя медлить...»
Это личное письмо т. Сталина к Ленину, письмо, давшее основную оперативную установку для южного фронта, прекрасно иллюстрирует, что на войне простая арифметика не дает правильных решений. Путь от Царицына до Новороссийска может оказаться длиннее, чем путь от Тулы до Новороссийска, потому что он проходит через территорию, населенную казаками, через классово враждебную среду. Наоборот, путь от Тулы к Новороссийску может оказаться гораздо короче, потому что он идет через Донбасс, через рабочие шахтерские районы. Оценка направлений и оперативный план т. Сталина блестящи с точки зрения стратегии революционной войны. План т. Сталина был принят ЦК, и т. Ленин собственноручно написал приказание полевому штабу о немедленном изменении изжившей себя директивы. Главный удар был намечен в направлении Харьков—Донбасс—Ростов, и южный фронт приступил к собиранию сил и мобилизации средств на этом направлении.
Широко развернутое на огромном фронте от Волги до Днепра наступление Деникина к осени 1919 г. стало выдыхаться из-за отсутствия резервов. Все свободные резервы белому командованию пришлось бросить на подавление крестьянских восстаний в тылу. Помещичья политика «правительства вооруженных сил юга», возвращение земель и приезд старых бар в родовые усадьбы, военно-полицейская расправа с крестьянами вызвали взрыв крестьянских восстаний. Махно стал фактическим хозяином Левобережной Украины. Его отряды занимали территорию от Екатеринослава (ныне Днепропетровск) до Крыма и временами угрожали даже Таганрогу, где была ставка Деникина. На Кубани и Черноморском побережьи развилось движение «зеленых». Казнь членов Кубанской рады не только не успокоила Кубани, но вызвала необходимость усиления белогвардейских гарнизонов в кубанских городах и усилила «зеленое» движение. Национальная политика помещичьего правительства вызвала восстания в Чечне и Дагестане. Таким образом, несмотря на ряд военных успехов в стане белых все сильнее разгоралась борьба крестьянства и национальное движение против буржуазно-помещичьей контрреволюции. Эта борьба отвлекла значительные силы белых. Тыл белых армий сам требовал войск для борьбы с повстанцами, и белый фронт не мог рассчитывать на нормальный широкий приток подкреплений.
К завязке решительной борьбы на южном фронте ген. Деникину удалось довести численность своих сил до 100.000 штыков, 50.000 сабель и 600 орудий.
Красные армии южного фронта к этому времени были доведены до 110.000 штыков, 30.000 сабель и 750 орудий. /52/
На решающем направлении — от Харькова к Орлу — белое командование сосредоточило 45.000 штыков, около 14.000 сабель и 200 орудий.
На орловском направлении действовали офицерские дивизии корпуса ген. Кутепова — знаменитые «цветные» дивизии, укомплектованные на две трети офицерами, носившими цветной шеврон на рукаве и цветной погон: корниловская офицерская дивизия, дроздовская офицерская дивизия, марковская офицерская бригада и 1-я пехотная алексеевская дивизия. Эта ударная группа от Курска быстро продвигалась к Орлу, преследуя малочисленные и утомленные длительным отступлением части XIII армии.
На орловском направлении части Красной армии занимали следующий фронт: XIV армия от Чернигова до Глухова, XIII армия — орловское направление, VIII армия и конный корпус Буденного — в районе Воронежа.
Стремительное движение офицерских дивизий к Орлу вызвало необходимость не только новых стратегических перегруппировок, но и сосредоточения под Орлом частей, которые могли бы в полевом сражении остановить и разгромить офицерские дивизии, требовало сосредоточения у Орла крепких ударных частей, способных справиться с корпусом Кутепова. Ядром этих частей стала Латышская стрелковая дивизия — героическая дивизия, сыгравшая вместе с остальными частями ударной группы решающую роль в орловском сражении. В начале октября в район Карачева на орловском направлении стали прибывать части Латдивизии, к которым присоединена была Особая пластунская бригада т. Павлова (впоследствии погиб в Китае), сформированная из кубанцев и украинцев, и Отдельная конная бригада червонного казачества. Эти части, испытанные в боях и отдохнувшие за время перегруппировки, составили ударную группу орловского направления.
«Май-Маевский генерал, генерал.
Он рабочим обещал, да обещал:
«Раздавлю вас, как мышей, как мышей».
Вдруг услыхал он песню латышей:
«Маевский, ша! Возьми полтона ниже,
Брось арапа заправлять!
Да! да!
Не подкатывайся ближе.
Брось Москву, брат, вспоминать».
(Из частушек латстрелков).
В конце сентября курско-орловское направление становится фокусом внимания главного командования Красной армии. 24 сентября телеграмма главкома (№ 4514) дает указания о сосредоточении новых частей в район Дмитриева для действия во фланг офицерскому корпусу. Эти части были: Латышская стрелковая дивизия (девять полков под командой начдива Матусевича), пластунская бригада Павлова и конная бригада червонного казачества (два конных полка 1-й бригады). Общая их боевая численность — 10.000 штыков, 1.500 сабель и 80 орудий. Примерно в то же время принято решение главного командования о действиях конного корпуса Буденного в воронежском направлении. Таким образом стратегическое решение главного командования заключалось в том, чтобы двумя ударными группами — группой Латдивизии с северо-запада и группой Буденного с востока — нанести удар на основания выдвинутого к Орлу клина офицерских дивизий.
15 октября Реввоенсовет Южфронта, во главе которого был т. Сталин, завершил подготовку удара, подчинив ударную группу Латдивизии командарму XIV и создав мощный Реввоенсовет XIV армии в составе командарма Уборевича и члена РВС Серго Орджоникидзе.
К 10 октября перегруппировка войск была закончена и ударная группа в соответствии с директивой главного командования была нацелена во фланг офицерскому корпусу в общем направлении на Кромы — Малоархангельск.
13 октября корниловская офицерская дивизия, после короткого боя, взяла Орел и выдвинулась на пять километров севернее Орла. За Орлом добровольческому офицерскому корпусу открылся путь на Тулу. Многочисленные банкеты отметили взятие Орла, и за убранными столами, в пьяном звоне бокалов, господам офицерам чудился праздничный перезвон московских колоколов. Но на фланге офицерского корпуса к этому /53/ времени уже нависла ударная группа. 12 октября ударная группа получила приказ главкома: «Ударной группе перейти в наступление с направлением на город Кромы и нанести удар в тыл и фланг зарвавшемуся к Орлу противнику».
12 октября ударная группа двинулась в направлении на Кромы, и сражение под Орлом началось. Район, в котором развернулось сражение, представляет собою холмистую и изрезанную многочисленными оврагами, относительно густо населенную местность. Овражистость района и обилие речных рубежей давали широкие возможности обороне, которая могла на них опираться. Пути сообщения в районе относительно хороши, но проселочные дороги из-за осенних дождей превратились в непролазные трясины и очень связывали движение войск.
В осенний дождь, в туманах, вечно клубящихся над многочисленными речками и ручьями, на сжатых мокрых полях началось орловское сражение. Офицерские ударные части встретились с ударной группой, и исход сражения решал не только судьбу Орла, но и судьбу Тулы, так как за ударной группой в глубине резервов не было: вызванные в резерв сибирские войска и освободившиеся от борьбы с англичанами полки архангельского фронта еще не прибыли.
К 13 октября корниловская дивизия взяла Орел и выдвинулась далеко уступом вперед от остальных частей, прикрывая свой левый фланг течением реки Оки. Части дроздовской дивизии взяли Дмитровск, выбив из него утомленные длительными боями и отступлением части 7-й стрелковой дивизии и группы Саблина. 14 октября первая конная бригада червонного казачества, шедшая в авангарде ударной группы, у с. Мелехово вечером имела столкновение с передовыми частями Самурского офицерского полка. На рассвете 15 октября первая конная бригада червонного казачества в конном строю атаковала Мелехово, изрубила батальон самурцев, занимавший село, и, преследуя Самурский полк, ворвалась в с. Кирово Городище, выйдя на реку Крому. В этом бою наша кавалерия взяла более 120 пленных, в том числе около 70 офицеров, показания которых раскрыли тайну движения неприятеля.
Сведения, которые штаб XIV армии имел о противнике, были очень туманны и малосостоятельны. Поэтому во время боя авангарда у с. Мелехово в штаб конной бригады червонного казачества приехали член Реввоенсовета XIV армии Серго Орджоникидзе и Ю. Пятаков. С высот к северу от с. Мелехово они наблюдали бой и лихую атаку нашей конницы. Тотчас после атаки, на поле боя они допросили пленных офицеров, и показания пленных раскрыли картину движения сил неприятеля. Ударная группа с этого момента действовала с открытыми глазами, и командование получило возможность правильно нацелить свой удар. 16 числа кавалерия перерезала дорогу Дмитровск—Кромы, прервав связь между корниловской и дроздовской дивизиями. В тот же день латышские стрелки двумя колоннами вышли на линию реки Кромы. Сбитый на этом участке противник — первый офицерский корниловский полк — отошел за реку, прикрывая фланг главных сил корниловской дивизии, занимавших Орел. Почти одновременно подошедшие от Москвы через Тулу части эстонской стрелковой дивизии выбили корниловцев из Орла и остановили фронтальное продвижение корниловской дивизии.
В течение недели в туманах, в дождях, шли упорные бои за переправу через реку Крому, небольшую, но глубокую и трудно доступную реченку. По мокрым проселкам, по сжатым полям, в дождь и в туман шли колонны латышских батальонов, глухо гремели колеса артиллерийских батарей, тянулись обозы. Через неширокую, текущую в глубоком овраге, с глинистыми топкими берегами реку Крому шел упорный стрелковый бой: редкий, меткий, прицельный огонь латышских стрелков и дружный залповый огонь офицерских взводов. В стройном порядке маневрирующих колонн пехоты, в том, что в грязь, в стужу, в непогоду поздней осени латышские стрелки щеголяли дисциплиной и порядком движения, в редком метком огне стрелков, /54/ от которого таяли батальоны корниловцев, в веселых шутках у костров, в разговорах — во всем была тугая закаленная воля к победе, понимание опасности, грозящей республике, понимание необходимости сломить врага и веселая боевая напряженность умеющих сделать дело людей. Веселый боевой дух — дух победы — был в войсках. К 20 числу река Крома была форсирована латышскими стрелками на участке Красная роща. Дальнейшее развитие этого удара, выводившего латышских стрелков и конницу в тыл корниловской офицерской дивизии, представляло для противника чрезвычайную опасность, и головные части корниловской дивизии стали свертываться и отходить от Орла на Становой Колодец. Но в это время дроздовская офицерская дивизия, оставив на участке Дмитровска около одного стрелкового полка, перешла в наступление в направлении на Кирово Городище, во фланг и тыл ударной группе. Командовавший ударной группой, бывший генерал-майор царской армии Матусевич оставил на своем правом фланге только слабые наблюдающие части, в результате чего движение дроздовской дивизии было замечено только тогда, когда разведка дроздовских полков появилась на линии р. Кромы. Конница ударной группы — 1-я конная бригада червонного казачества, которая в это время уже форсировала р. Оку и готовилась захлеснуть противника ударом с тыла, была немедленно отозвана и ночным маршем переброшена в район Кирово Городище. Авангард дроздовцев был отброшен за р. Крому, фланг и тыл ударной группы был прикрыт от ударов. Почти в то же время 1-й пехотный полк Кошелева выбил дроздовцев из Дмитровска. Но маневр дроздовской дивизии спас от разгрома корниловскую дивизию и затянул решение орловского сражения еще на несколько недель. Снова начались упорные бои на линии р. Кромы и вокруг г. Кромы, который более десяти раз переходил из рук в руки.
Командующий Латышской стрелковой дивизией, начальник ударной группы Матусевич был отстранен от командования, и командование ударной группой было передано командиру 1-й бригады Латдивизии т. Калнину, молодому и менее опытному, но вполне надежному и энергичному начальнику. Латышская дивизия перегруппировала и перешла в наступление и отбросила противника к югу от дороги Дмитровск — Кромы, снова форсировав р. Крому. /55/ Противник укрепился в 20 километрах от г. Кромы и временно перешел к обороне, подтягивая резервы. Латышская дивизия, понесшая огромные потери, пыталась сбить противника с этой оборонительной линии, но встретила сопротивление, с которым не могла справиться. На несколько дней действия на фронте свелись к небольшим разведывательным стычкам.
Латышская дивизия почти не получила пополнений, и ее боеспособность в результате огромных потерь в красноармейском и командном составе (более 50% командного состава и до 40% бойцов выбыло в боях убитыми и ранеными) значительно снизилась, и дивизия не могла закрепить достигнутых успехов. Отдельная конная бригада червонного казачества, потерявшая около 35 проц. всадников, получила пополнение: малочисленную кубанскую конную бригаду, которую пришлось слить в один полк. Отдельная пластунская бригада Павлова потеряла около 30% убитыми, ранеными и заболевшими. Таким образом, развить достигнутые успехи было нечем, а между тем резервов не было. Необходимо было окончательно сломить офицерский корпус, не теряя времени, потому что к противнику шли подкрепления. Захваченные пленные сообщали о движении танковой группы и двух резервных полков, сформированных в Харькове и Белгороде из украинских офицеров. Были сведения также о прибытии французской авиации и английской тяжелой артиллерии. Ежедневные поиски кавалеристов приводили к захвату пленных, подтверждавших сведения о нарастающем усилении противника. Перед ударной группой, которая уже выполнила часть своей героической задачи, отбив у противника Орел и сломив его наступление, вставала вторая задача: добить офицерские дивизии, разгромив их раньше, чем они получат подкрепление.
30 октября в небольшое сельцо Шарыкино прибыли Уборевич и Орджоникидзе. В Шарыкино стоял штаб Латышской дивизии, и туда были вызваны командир пластунской бригады т. Павлов и командир конной бригады червонного казачества. Командир Латышской стрелковой дивизии т. Калнин доложил, что дивизия с наличными силами не в состоянии прорвать оборонительную линию дроздовской и корниловской дивизий, что положение очень напряженное, так как к корниловцам и дроздовцам прибывают резервы и подкрепления. Он высказал опасение за судьбу Орла и настаивал на переброске резервов. Командир пластунской бригады т. Павлов, высокий, худой человек, подтвердил выводы коренастого крепыша Калнина. В качестве командира кавалерийской бригады я отвечал за разведку и подтвердил правильность сведений о прибытии резервов к противнику, но отметил также, что конница уже получила небольшое подкрепление и этим боеспособность бригады восстановлена.
В небольшой крестьянской закопченной избе, плохо освещенной несколькими добытыми у попа восковыми свечами, было темно и мрачно. Прыгающее пламя свечей плохо озаряло развернутую карту, над которой склонился Уборевич. Одетый в шинель и папаху Орджоникизде ходил по комнате. В соседней комнате шумели телефонисты и гудел полевой телефон. Уборевич коротко возразил Калнину:
— Резервов главное командование не имеет. Мы должны добить офицерский корпус и сломить сопротивление с теми силами, что у нас есть. Орловское сражение — сейчас это фокус всего южного фронта. Победа здесь уже окрылила фронт, а неуспех и отступление дезорганизуют войска. Мы должны справиться с теми силами, которые мы имеем.
Орджоникидзе, остановившийся и молча слушавший Уборевича, сказал, подчеркивая каждое слово:
— Мы должны, товарищи, победить с теми силами, которые мы имеем.
Начальник штаба червонного казачества старый большевик Туровский вопросительно сказал:
— Рейд?
Я ответил:
— Рейд.
И доложил Уборевичу: /56/
— Может быть, рейд в тыл офицерскому корпусу даст возможность Латдивизии сломить фронт.
О рейде уже несколько дней говорили в штабе конной бригады. Рейд — прорыв в тыл противника конной массы, разгром тыла, разгром связи, разгром управления, полная дезорганизация тыла противника — означал огромную опасность для кавалерии, идущей в глубокий тыл противника, но рейд давал шансы на успех, так как дезорганизованные, с разрушенным управлением офицерские полки можно было сломить ударом Латышской дивизии до прихода подкреплений.
Орджоникидзе обернулся и спросил:
— А не погибнет конница в тылу у белых?
— Справимся!
После короткого обсуждения предложение о рейде было принято. Уборевич и Орджоникидзе на месте продиктовали директиву армии о подготовке прорыва для рейда кавалерии и о переходе армии в наступление. Через конных ординарцев директива была отправлена в штабы частей.
Совещание кончилось. Темной ночью командиры разъехались по частям. Было морозно. Под копытами лошадей гудела замерзшая земля, сыпался первый осенний снег — зазимок.
2 ноября Латышская дивизия совершила перегруппировку, и в ночь на 3-е две бригады Латышской дивизии под общим начальством командира бригады т. Стуцка сгруппировались в в районе Чернь—Чернодье. В селениях Рыжкова—Похвасново у баб по дворам были собраны все простыни, и в полночь с 3 на 4 ноября колонны латышей по свежевыпавшему снегу двинулись к Черни и Чернодью. Благодаря простыням стрелки совершенно сливались со снегом. За ними огромная колонна четырех конных полков подошла и встала в балке к югу от с. Рыжково.
Конница собрала погоны у пленных, взятых в прежних боях, и теперь эти погоны надели красные кавалеристы. Значки эскадронов и полевые знамена были свернуты в чехлы. Решено было во время рейда в тылу врага выдавать себя за дивизию ген. Шкуро, спешно отступающую с фронта, для того чтобы среди населения вырос слух о разгроме /57/ всего белого фронта, партизаны в тылу врага взялись за оружие, а враги опустили бы голову: сам Шкуро разбит и со своей конницей бежит на Кубань.
Заставы противника в Чернь—Чернодье были взяты без выстрела, и в селах закипел отчаянный бой. Лавина из двух бригад обрушилась на спавших дроздовцев, и менее чем в полчаса прорыв был открыт. Конница бросилась в прорыв и в сером зимнем рассвете прошла к опушке леса, что у с. Лаврово, сняла по дороге артиллерийские обозы дроздовской дивизии и по мерзлой земле, против встречного, восточного ветра, шла весь день и всю ночь, громя тыл противника, разрушая связь, уничтожая артиллерийские обозы. Отдохнув четыре часа в с. Теплый Колодезь, в 70 километрах в глубоком тылу у противника, конница выделила кубанский полк для захвата г. Фатежа, а тремя полками обрушилась на ст. Поныри, захватив там несколько эшелонов снабжения. Ст. Поныри была взорвана.
Конный эскадрон, высланный на ст. Возы, захватил там и сжег эшелон со снабжением и взорвал ст. Возы.
Конный кубанский полк захватил Фатеж, где взял два танка и два 6-дюймовых орудия, шедших по направлению к г. Кромы в распоряжение командира корниловской дивизии. В Фатеже была освобождена тюрьма, и из 400 освобожденных политических заключенных был сформирован батальон, который на подводах присоединился к коннице. Разрушив неприятельский тыл, конница снова собралась в с. Ольховатке и весь день 6 ноября отсыпалась и отдыхала после сделанных с боем 135 километров за 37 прошедших часов.
В то же время, тотчас по прорыве конницы, дроздовская дивизия перешла в контратаку и выбила латышей из Черни и Чернодья. Весь день 4 ноября Латышская дивизия отбивала атаки дроздовцев и корниловцев и лишь 5 ноября вместе с эстонской дивизией и пластунской бригадой Павлова перешла в наступление.
Противник, дезорганизованный рейдом конницы, без связи между частями, начал отходить. В ночь на 7-е число конница уже шла навстречу отходившим колоннам корниловской дивизии. Возле /58/ с. Тагин разъезды конной дивизии связались с авангардом Латышской дивизии, и у с. Сабуровка отступавшая корниловская дивизия была зажата в клещи между подошедшими латышскими стрелками и конной дивизией. В результате боя и конной атаки на огромном сабуровском поле корниловская дивизия бросила четыре 3-дюймовых орудия и три 48-линейных тяжелых орудия, три батальонных значка и полковую кассу первого корниловского офицерского полка. Пять батальонов корниловцев были раздавлены этими гигантскими клещами, сжавшими сабуровское поле с севера и с юга. Латышские полки на этом поле встретились со своей конницей, вышедшей из рейда, и на огромной снежной равнине над разбитыми корниловскими батальонами закреплено было общей кровью и общей победой боевое братство, возникшее, с первых дней сражения под Орлом.
Корниловская дивизия на длительный срок потеряла возможность к организованному сопротивлению. В течение 8 и 9 ноября продолжалось отступление офицерского корпуса, который остановился только возле Фатежа. К 10 ноября к Фатежу вышли преследующие части ударной группы. Ударная группа подтягивалась медленно, так как наступившая оттепель и гололедица задержали артиллерию и патронные обозы. Но уже 14 ноября фронт противника был снова прорван на участке с. Солдатское и, пользуясь сильной снежной метелью, конная дивизия червонного казачества почти без боев прорвалась в район ст. Льгов. На рассвете 16 ноября ст. Льгов была взята спешившимся латышским конным полком и 3-м кубанским конным полком. Станция была взорвана. Поезд Май-Маевского, командовавшего армией, едва вырвался из-под внезапного удара и ушел на Харьков, провожаемый шрапнелью. Дроздовская дивизия была отрезана от своей армии, зажата между наступавшей 7-й дивизией и конницей, и 17 ноября отступавшие дроздовские части были разгромлены под Льговом, оставив на поле 27 орудий и 2400 пленных. /59/
Противник не знал о захвате Льгова и прекращение связи со Льговом отнес за счет снежной метели. Благодаря этому 4 броневых поезда из Курска ушло на ст. Льгов. Замеченные конными разъездами эти бронепоезда были пропущены к самой ст. Льгов, и позади них был взорван путь. Они попали в мышеловку и должны были 18-го числа сдаться без боя. Таким образом, в середине ноября основные офицерские дивизии — корниловская и дроздовская — были лишены боеспособности, утеряли половину своей артиллерии и свои бронепоезда. Удар Буденного вынудил корниловцев к отступлению от фатежских позиций, и остатки корниловской и дроздовской дивизии смогли снова устроиться к обороне только на подступах к Харькову.
Так закончилось орловское сражение. Деникинская армия, поддерживаемая английским и французским генеральными штабами, оставила в Фатеже свои танки и свою тяжелую артиллерию и под натиском ударной группы, в центре которой стояла Латышская стрелковая дивизия, откатилась к югу. Офицерские полки проиграли орловский бой. Интервенционистское вмешательство в наши дела, поддерживавшее нашу отечественную контрреволюцию, стоило многих сотен миллионов организаторам интервенции, но не дало ничего, кроме бесславия, своим вождям и организаторам. /60/
Борьба классов. 1931. №2. С. 50-60.