Магазин готового дамского платья зазывал иначе. К вам навстречу — вот-вот пробьет стекло витрины, чтобы кинуться на шею! — во всю прыть мчалась восторженная и только сию минуту заметившая вас девушка. Движения ее были так непосредственны!
Ну, разве могло прийти в голову, что она так стремительна лишь для того, чтобы вы лучше увидели, как удобно ее широкое пальто, как нарядна, легка и вместе с тем тепла подкладка (пальто от бега распахнулось и, естественно, стала видна и подкладка).
И лицо у девушки было занятное. Правда, оригинальность его была броской лишь настолько, чтобы привлечь ваше внимание к тому, во что она одета. Впрочем, именно к такому результату и стремился, как я понимаю, художник. Лицо девушки было из ивовых прутьев! По форме оно неожиданно напомнило мне нечто необычайно далекое от Парижа: оплётку среднеазиатских дынь, за которую 'их на зиму подвешивают к перекладине под потолком.
На эту «оплетку» художник только надел парик (голубой, с одной седой прядью — самый модный!) да наклеил губы и радующиеся тому, кого она видит перед собой — то есть вас! — глаза. Все должно радоваться и улыбаться вам, когда вы пришли с деньгами, чтобы купить что-нибудь! Недаром в одном из универмагов Парижа над каждым прилавком, за которым стоят очаровательно улыбающиеся вам продавщицы, висят кратенькие плакаты: «Улыбки — бесплатно».
О, конечно, бесплатно. Кто же пойдет к продавцу мрачному, угрюмому, если может купить тот же самый товар у приветливой продавщицы! Улыбка — такой же обязательный элемент обслуживания покупателя, как блестящая красочная обертка с адресом магазина, как лишние три — пять сантиметров ткани к двум метрам, которые вы купили: «Мадам! Мсье! Вы убедились? — наша фирма рада бесплатно добавить даже лишнее покупателю, лишь бы вы остались довольны нами!»
Я как-то зашел в Париже в парикмахерскую. Разговорился с мастером — старым армянином, эмигрировавшим сюда из России еще до революции. Он рассказал мне, что наиболее надежные клиентки массажисток в их косметическом салоне — молоденькие продавщицы из соседнего универмага. Как толь-ко не снимаемая с лица весь рабочий день улыбка
прорежет глубокую скорбную морщину возле углов их рта, их увольняют, и потому никто регулярнее их не посещает косметичек.
Девушка-манекен в витрине магазина была безукоризненно элегантна, пальто достойно завершало ее облик, и, чтобы сделать такой же нарядной вашу дочь (или внучку, или жену), вам надо было раскошелиться всего на 99 франков 50 сантимов. Эта цена была приколота к пальто на большой картонке, выписанная фосфоресцирующей краской, пробивающейся и сквозь туман. Всего 99 франков 50 сантимов!
Впрочем, в том, что витрина завлекла вас именно такой некруглой ценой, она как раз не была оригинальна. Все другие старались сыграть на психологии покупателя точно так же: вот, мол, не сто франков, все-таки — не разор! (Круглая цена всегда кажется покупателю обдирательством.)
Кстати, этот психологический расчет применяется и в тех случаях, когда цена вроде и не очень круглая. Скажем, килограмм винограда стоит 1 франк 90 сантимов. На картонке вы, однако, прочтете: «1 франк 89 сантимов». Или: «1 франк 88 сантимов». Но никогда: «1 франк 91 сантим». Такой грубой психологической ошибки не допустит здесь даже самый неискушенный торговец.
и еще одним завлекают магазины в Париже. Чуть не каждый второй магазин сплошь оклеен разноцветными будоражащими плакатами и плакатиками, а то и просто вырезанными из бумаги и прыгающими на стекле витрины буквами: «Распродажа! Распродажа! Распродажа! Цены решительно снижены! Только на этой неделе! Спешите! Распродажа!»
Ощущение такое, что с начала будущей недели все торговцы — навсегда! — прекратят продажу, наступит конец света и кто не успеет запастись сегодня, сейчас, сию минуту всем, что ему еще может понадобиться в дальнейшей жизни, вынужден будет про-вести остаток ее в гладе, хладе и наготе.
Стоял уже поздний вечер, огни в большинстве домов были погашены, и здания, сразу со вторых этажей, тонули I! ночи. Зато первые лажи -сплошные витрины — по-прежнему сняли в полную мощь.
Для кого? Для случайного прохожего? Чтобы он все-таки запомнил названия «Галери-Лафайэтт» или «Прентаи» и, если не сегодня и даже не завтра, то послезавтра или когда-нибудь еще, но все-таки обязательно вернулся бы именно к их витринам, толкнул именно их двери и оставил именно у их прилавков свои кровные 99 франков 50 сантимов или хотя бы 1 франк 89 сантимов.
Витрины горели, соревнуясь друг с другом. Одна старалась перещеголять другую ослепительностью освещения. (И тут я понял, что расточительность тоже подчиняется определенным законам.) «Купите! Купите! Купите! Что угодно, но — купите! И непременно у меня! Ни у кого другого! Только у меня!» — вот о чем кричала, орала, вопила каждая витрина.
...Да, но что, если девушке не на что купить пальто? И, может, даже виноград не на что?
То есть как это, девушка, не на что? А разве вы забыли, что «прентан» способен согласиться купить у вас улыбку (конечно, если вы до сих пор сумели ее сохранить!)?
Бершадский Р. Ю. Улыбки — бесплатно // Из разных книг / Р. Ю. Бершадский .— М : Сов. писатель, 1964. С. 314-316.